В кабинете Рахимов молча разложил перед Махмудовым множество фотографий.
— Похороны, — коротко доложил майор.
Фарид Абдурахманович надел очки — у него была небольшая дальнозоркость. Очки он надевал лишь тогда, когда знакомился с документами. А на расстоянии видел прекрасно и стрелял из пистолета по-снайперски. Икрам не раз восхищался стрельбой шефа в тире. Даже немного завидовал. Успокаивал себя лишь тем, что зато он, Икрам, мастер спорта по самбо.
— Маловато народу на похоронах, — констатировал полковник. — И скорбных лиц не густо.
— У Мансурова на заводе друзей не было. Всего три месяца работал. Из родственников лишь брат.
— Разве он прилетел? Он вроде бы отказывался, говорил, что ничего общего с Хакимом Мансуровым не имеет.
— Было такое, товарищ полковник. Но мы его все же по телефону уговорили приехать. Все-таки похороны. А на похоронах, Фарид Абдурахманович, много народу бывает в двух случаях: когда из жизни уходит очень хороший человек, и тогда все скорбят, либо когда негодяя отпетого хоронят — каждому хочется лично убедиться, что действительно стало еще одним прохвостом меньше.
— Любопытная теорийка... Хм... Кто эти люди?
— Несколько представителей от цехов. Профсоюз отрядил для совершения обряда. А вот эти... Раз, два, три... Покойный с ними через бутылку общался. Народец хилый, пьяный, никто из них, полагаю, не может быть тем таинственным «третьим».
— Как сказать. Внешность обманчива. А это что за девушка?
— Думается, она случайно попала в кадр. Она возле другой могилы стояла. Потом подошла. Посмотрела и сразу удалилась.
— К какой могиле она подходила?
— Запущенная могила, без надгробия, без надписи. Но мы, если надо, выясним.
— Надо выяснить. А это кто?
— Брат Мансурова. Сразу с кладбища отправился в аэропорт. От вещей, оставшихся после брата, отказался. «Я, — сказал, — и так сыт его наследством, тяжкими воспоминаниями». Рабочий человек. Мастер. Награжден. Вот вам, Фарид Абдурахманович, и факт: в одной семье росли!
— Больше никого не было на похоронах?
— Никого.
Полковник задумался. «Девушка?.. А может, и в самом деле случайно попала в кадр? Увидела похороны, захотелось взглянуть. И все же... Разыскать бы ее. На всякий случай... Как утопающий за соломинку, цепляюсь за эту девицу».
Фарид Абдурахманович вспомнил, как его, когда он еще майором был, поносил один матерый уголовник-интеллектуал по кличке «Романтик». Он говорил с усмешечкой: «Я, гражданин начальник, — поэт, а ты бухгалтер. Над тобой всю жизнь цифирь висит. По каждому делу тебе перед своим начальством отчет надо держать. А я вольная птица. Рискуешь ты своей жизнью не добровольно, как я, а за зарплату. На рожон лезешь, чтобы кривую раскрываемости взметнуть вверх. А я по своей воле все творю. Сам себе хозяин. И орден ты получил только потому, что наш брат, уголовничек, тебе подсобил. Эх, жаль, промахнулся я. Повезло тебе, майор».
Наглый тип. Он, Махмудов, тогда не выдержал, в дискуссию с ним вступил. Сказал: «Всякий преступник не вольный человек, а раб. Злая воля не может быть свободной волей. И вообще, преступник — это плохой счетчик, поскольку не может подсчитать все невыгоды конфликта с уголовным кодексом». — «Я поэт свободы!»— гордо возразил интеллектуал-«Романтик». — «А чемодан с награбленным женским бельем — это для музы, да?.. А кастет, которым проломил голову ночному прохожему — предмет вдохновения?! — Не удержался, добавил: — Поганец ты!»
Размышления полковника прервал Васюков. Лицо его сияло. И он действительно на этот раз отличился. Оказывается, он быстренько съездил к Максимовне и предъявил ей фотографию, на которой была девушка. И Максимовна тут же опознала в ней ту самую Валю, подружку Мансурова, которая иногда заходила вместе с ним к Камалову.
Фрагмент фотоснимка с изображением девушки был немедленно увеличен, размножен и передан во все службы.
...Вновь все трое собрались в кабинете заместителя главного инженера.
— Все же я склоняюсь к тому, — говорил Махмудов своим молодым помощникам, — что третьего надо искать на заводе. Ведь он должен быть знаком с планом завода, расположением сейфа в подвале цеха, узнать о времени доставки золота.
Рахимов возражал:
— Все это он мог узнать у того же Мансурова. Что тут сложного? Вот цех, а в подвале цеха сейф, а тут гидрант и так далее.
— Тоже довод. Давайте поспорим. В спорах рождается истина... Однако ни Мансуров, ни Камалов не имели легального доступа в четвертый цех. Вход в него имеют сотрудники, у которых пропуска... Ну же... Думайте, ребятки. Что помалкиваешь, Васюков, или заважничал, обнаружив некую Валентину?