Над снимками склонились Рахимов и Васюков.
— Где-то я этого типа в вельветках видел, — сказал Рахимов.
— А я — этого джинсового пижона, — подхватил Васюков. — Но где?..
— Где вы учились танцевать, Валя?
— А что, Олег?
— Вы танцуете чудесно. И еще хочу сказать, пока мы вдвоем... Я за вами следую уже несколько дней. Но этот ваш Вадим все время заступает мне дорогу.
— Я с ним лишь сегодня познакомилась.
— Ваша правда. Я сказал фигурально. Я никак не мог найти вас.
— То есть как?
— Так. Не знал вашего адреса. Но мне о вас рассказывал один мой приятель.
— Это еще кто?
— Поверьте, говорил в самых возвышенных тонах.
— Кто же он?
— Он уехал в отпуск.
— Ч-что же он говорил?
— Не скажу. Но я сказал ему, что после его слов я во что бы то ни стало найду вас. И я во сто раз более счастлив, чем тогда, когда это ему сказал.
— Вы, наверное, полагаете, что я должна от этих слов таять?
— Повремените пока.
— Может, закончим вечер? Мне завтра на работу.
— Мне тоже. А скажите, если не секрет, кто этот счастливец, с которым вы сюда пришли.
— Толком не знаю. Вроде хороший человек.
— Еще бы! Когда я сказал о значении денег в нашей жизни, он чуть не выскочил из собственной кожи. Бессребреник!.. Ха-ха.
— Что в этом смешного?
— Жить без денег? Как это глупо. Зачем же тогда и жить? Я ведь тоже вырос в интеллигентной семье. Знаю два иностранных языка. И с детства мне талдычили предки: «Учись, человеком станешь». А что на деле?.. Товарищи мои, которые и грамоте-то толком не обучены, но занимаются торговлишкой, другими делишками, живут во сто раз лучше меня. Я вот и решил: баста! Займусь исправлением дефектов в моей трудовой зарплате, ха-ха-ха!
— И что же вы предприняли, Олег?
— Об этом потом. Давайте еще с вами повидаемся.
— Как это понимать?
— Считайте, что я в вас влюблен. Одна беда — этот Вадим. Он вас провожает?
— А как вы думаете?
— Я не просто думаю, я страдаю от одной этой мысли!..
— Не страдайте. Посмотрите, как он спокойно ждет, когда мы закончим танец. Учитесь выдержке.
— Что бы там ни было, я все же надеюсь встретиться с вами. И еще вот что меня мучает... Не хотел вам говорить, но... Я знаю вас не несколько дней. Я видел вас раньше. Вы были с человеком, которого сейчас, увы, нет в живых... Что с вами, Валя?.. Я причинил вам боль? Простите.
— Вы были знакомы с Хакимом?
— Так... Шапочное знакомство. Вы были с ним в ресторане «Зарафшан». Он был сильно выпивши.
— А когда он был не сильно? Только и знал, что пить. Откуда вам известно, что он погиб?
— Слухами земля полнится.
— Что же, скажу без экивоков. Переживаю его нелепую гибель. Но с ним мне было тяжело. Трудный был человек. И я его боялась. Его, по-моему, многие страшились.
— Еще раз простите за мою неловкость. Тоже завел разговор... Вы знаете, я немного ревную вас к Вадиму. Как он ухитрился первым познакомиться с вами?
— Значит, вы меня вроде выслеживали?
— Не выслеживал. Это дурно звучит. Просто хотел сблизиться с вами. Только сегодня узнал, что вы работаете в парикмахерской. Но Вадим меня опередил. Проклятая застенчивость!
— Я что-то не заметила. Сколько мы с вами знакомы? Час не больше. А вы уже почти полноправный член нашего коллектива.
— Почти полноправный — означает, что провожать вас отправлюсь все же не я?
— И не он.
— Ну, что там? — спросил Махмудов вошедшего в кабинет Васюкова.
— Тот, что пришел с ней в ресторан, все же захотел ее провожать. Вышли на улицу. А наша Валя остановила такси и была такова! Обоих с носом оставила. Правда, кавалер вел себя примерно. Даже не настаивал. Записал телефон. Даже руку ей поцеловал, как в лучших романах...
— Телефон записал?
— Да. Затем она приехала домой. Погас свет. Все.
— Прекрасно! А теперь — все по домам. Завтра много работы.
XII
В этот вечер в доме Камалова опять зазвонил телефон. Хозяин вздрогнул, ощутил дрожание поджилок. Дежуривший у него оперативник ободряюще кивнул. Раскаявшийся преступник нерешительно поднял трубку.
— Камалов, — услышал он вкрадчивый голос. — Как же дальше жить будем, а, Камалов? Или жить надоело?.. Молчишь. Страшно? Это ты молодец, что страшишься. Мансуров тебе золото передал. Смотри, шкуру с тебя спустим, с сукиного сына. В буквальном смысле. Поразмышляй денек-другой. А там... Что молчишь, чижик?
— Только не надо меня пугать, — просипел в трубку толстяк слова, которым его научили люди Махмудова. — Подумаешь, замаскировался. Будешь пугать, разговора не будет, понял?