— Прошу вас, ученый муж, отведать. Тринкен зи бир, либер зи мир. Пейте пиво, любите меня!.. Я тоже окунусь.
Олег с разбега прыгнул в воду.
После недолгого молчания Вадим произнес:
— Знаете, что я вам хочу сказать, Валя? Только вы не пугайтесь. И обещайте, что все сказанное останется между нами.
— Хорошо, — ответила она незнакомым, каким-то металлическим голосом. — Обещаю. Только не надо меня разыгрывать. Я не люблю глупых шуток!
— Увы, это не шутка. Я познакомился с вами не только потому, что вы красивая, интересная девушка. Видите ли в чем дело... Человек, который только что здесь сидел, подозревается в преступлении.
Она изумленно подняла на него глаза, чувствуя, что вот-вот рассмеется, но, взглянув на Вадима, не смогла издать ни звука.
Валентина сидела на песке, приоткрыв — несколько по-детски — рот.
— Не надо пугаться. Все идет хорошо, Валюша. Мы вас знаем, и мы в вас верим. Улыбнитесь, пожалуйста, — он возвращается.
— Так как насчет приглашения в гости, Валечка? — вытирая лицо полотенцем, спросил Олег.
— Что-то я себя нехорошо чувствую, — тихо произнесла Валя. — Солнце припекает. Знаете... Мне пора. Нет-нет, не провожайте. Прошу вас обоих, — не надо. У меня с детства головные боли. А в гости можно, только в другой раз, хорошо?
— Как вам угодно, — с грустью молвил Вадим. — Мы сейчас поймаем такси... А может, все-таки проводить?.. Понимаю, мы с Олегом в чем-то провинились. Если так — извините великодушно.
— Ну пока, не провожайте. Доеду на автобусе.
Она почти бежала к остановке. Может, разыгрывают?.. В памяти всплыло злое лицо Хакима, его волчьи глаза... Нет, какой уж тут розыгрыш?!. И зачем она им понадобилась?
Увязая ногами в песке, она шагала к автобусной остановке и размышляла. Вот тебе и поклонники!.. Но кто из них хороший человек, кто из милиции?.. Кому открыться?.. А что открывать-то? Ни о чем преступном знать не знает. Хакима не любила — боялась. А накануне... Пожалела. Перед своим отъездом пришел взвинченный, злой. Не говорил — вроде бредил... И на кладбище пошла не хоронить, не провожать в последний путь, а смотреть — правда ли, что его нет. А главное — какой стыд! — убедиться пошла.
А уходя, вдруг разревелась. Жалко стало. До боли душевной стало жаль его — злого, жестокого, унижавшего ее не раз и не два. Бабья жалость одолела. Ведь он бывал не только звероватым. Под хорошее настроение ему ничего не стоило сделать и доброе дело. Однажды старушке ни с того ни с сего подарил сто рублей. Страшно — наповал! — ударил в челюсть пьяного хулигана, оскорблявшего девушку. Был умен каким-то особым, практическим умом; помогал ей, Валентине, решать жизненные ребусы. А сколько заботы проявил, когда скончалась ее мама?!
И все же он, ее единственный друг и защитник, был далек от нее. Ей было стыдно за его тюремное прошлое, а он даже кичился прошлым перед ней. Она страшилась его замыслов насчет «крупного дела», а он смеялся: «Валюша, куколка моя! Быть тебе скоро примой на нашем крохотном земном шарике!» И называл ее королевой. А через минуту мог «королеву» обругать страшными словами, ударить!
Он исчез, сгинул. И он преследует теперь ее. О, эта сумка из брезента! Зачем она согласилась сшить ее?.. Неужели?!. Сейчас только и разговоров о похищении золота.
Взяв тогда сумку, Хаким глянул страшными своими глазами: «Пожелай успеха, королева». А на другой день пришел веселый и бешеный, пьяный. Поцеловал, потом — ударил. Сказал: «Мне бы выбраться за красные флажки!» — «Неужели милиция?» — с трепетом спросила она. «Нет, Валюша, — отвечал, неприятно улыбаясь. — Есть люди пострашнее. Но с ними померяться силами стоит. Провести за нос одного. Ух, как приятно даже подумать! И я сделаю все...» — Хаким умолк.
Кого он имел в виду? И так ли случайна его гибель?.. А эти двое! Кто из них кто? Кто-то из них преступник. И он хочет сблизиться с ней, а другого отдалить от нее. Оба назвались работниками правосудия. А может, они оба преступники?!
...Валентина вошла в дом, заперла на оба ключа дверь. Села на диван и долго сидела неподвижно, пока не стемнело. О, как одиноко и тревожно!
Она вскочила, нервно заходила по комнате. Что делать? Заявить в милицию?.. А сумка, которую она собственноручно сшила для Хакима! Прочнейшая сумка из брезента, с четырьмя лямками!.. Для чего она была предназначена?
Вдруг лицо ее перекосилось от ужаса — ей явилась дикая и такая правдоподобная мысль: «Пуд золота, о котором нынче толкует весь город, похитил с завода Мансуров!.. Он! И сумку просил сшить небольшую. Зачем? Зачем такую прочную и еще на четырех лямках? Он украл... Он! А я соучастница. Кто поверит, что я ничего не знала?.. Принимала от Мансурова подарки. Не было сил отказываться. Даже не спрашивала, откуда у него такие деньги. Страшилась. Потому что боялась его. Опомнилась, дурочка... — Она застонала и испуганно прикрыла рот ладонью. Стряхнула с себя одурь страха. — А я ничего не знаю и знать не хочу. Пусть докажут, что я была с ним заодно».