Запомнив марку автомобиля (черный «Руссо-Балт» К-12—20), Глеб остановил «лихача» и велел везти себя на телеграф. Там он отправил отцу в Сибирь такую телеграмму: «Требуются сведения пехотном офицере Ивановиче зпт это фамилия тчк почтительный сын глеб тчк».
Тот же «лихач» доставил поручика в бастрыгинский особняк на Шестой линии, и, минуя собственное начальство, Глеб поспешил в пятое управление, к подполковнику Вяземскому. То, что случилось в ресторане, было как раз по его части.
Разговор получился долгий, Гусев даже получил устное взыскание – за честное описание драки в клозете. Вяземский вызвал в кабинет капитана Голицына и поручил ему подключить поручика к оперативной разработке репортера. Потом дал задание молодым «совятам», чтобы занялись писаками, поставляющими статейки в «Вестник Европы».
Уже ближе к вечеру пришла телеграмма из Сибири – у Гусева-старшего хватило соображения отправить ее в бастрыгинский особняк.
Глеб вскрыл телеграмму в присутствии Голицына и прочитал: «штабе капитан люйшуньского пехотного полка Константин Иванович предал отечество зпт сотрудничал японцами зпт возможно передал им планы укреплений люйшуня тчк кары избежал недостатком доказательств тчк подал отставку тчк я убежден его вине тчк командир тридцать четвертой бригады гусев».
Глава 4
Голицын проснулся внезапно – показалось, будто услышал зычный голос дневального по казарме, кадета Бузанова.
Этот пузатый верзила вечно приставал к Андрею по самым незначительным поводам, начиная от внешнего вида (ремень плохо затянут, сапоги не блестят, медная бляха на ремне скособочилась) и заканчивая привычками в еде (почему кашу не солишь? почему компот не пьешь? почему свинину не любишь?). Голицын терпел долго, принимая во внимание разницу в весовой категории. Но когда распоясавшийся Бузанов стал при всех в спортивном зале насмехаться над его, Андрея, якобы хилым сложением, Голицын не выдержал. Подошел к свисавшему с потолочной балки канату и стремительно забрался по нему под самый потолок, используя только руки. А потом также быстро, на одних руках спустился. Все отделение восхищенно замерло и с интересом уставилось на Бузанова. Тот же поначалу попытался проигнорировать явный вызов, однако кадеты окружили его плотным кольцом, и старший отделения, Максим Мошков, с суровым видом молча указал зачинщику «дуэли» на канат. История закончилась смешно и грустно. Забраться-то пузатый Бузанов наверх смог, хотя и с трудом, а вот спуститься не получилось – сорвался и с большим шумом шлепнулся на предусмотрительно подставленный мат. Результат – вывихнутая лодыжка и всеобщий смех. Но приставать к Андрею Бузанов перестал.
Сейчас же, вынырнув из сонного морока, Голицын по укоренившейся привычке принялся прокручивать в уме предстоящие на день дела, выстраивая их в порядке важности и срочности. Одновременно проделывал дыхательные упражнения, которым его научил еще в кадетском корпусе наставник по физической подготовке, капитан Сероштанов, в молодости служивший на маньчжурской границе и увлекшийся там восточной системой оздоровления.
А день Андрею предстоял наиважнейший. Наступила пятница, 21 февраля – официальное начало торжеств, посвященных празднованию трехсотлетия царствующего Дома Романовых. Накануне, за неделю до торжественной даты, Голицына вызвал начальник отдела внутренней безопасности, подполковник Вяземский, и без обиняков сказал:
– Вот что, Андрей, поручаю твоей группе охрану непосредственно Николаевского зала в Зимнем дворце во время церемонии принятия поздравлений их величествами.
– Борис Леонидович, помилуйте, – попробовал было возразить Голицын, – ведь и так дел невпроворот! Англичане опять что-то затевают, с нашими масонами дружить начали отчаянно. Господин Сазонов с господином Бьюкененом только что не целуются, ходят, не таясь, будто братья родные!.. А у меня сотрудники выбывают один за другим…
– Знаю, Андрей. Поручик Никонов и подпоручик Ермолова… Нелепо получилось. Ну, авось оправятся. Разобрался уже – кто их так?
– Не совсем. Но точно не охрана Сазонова или Бьюкенена. Они в «Северной звезде», можно сказать, инкогнито столовались. А Гриша с Зиной, собственно, из-за господина министра там оказались…
– Ладно. Передай это разбирательство… ну, хотя бы агенту Харитонову. У нас ведь у всех дел – хоть ложкой хлебай. Но, согласись, Николаевский зал – очень привлекательное место для провокации или даже покушения.
– Да чего уж там – яснее ясного. Только моей группы маловато будет…