Пришлось далекому от политики Аркадию Францевичу разбираться в их опасных шашнях.
Социалисты-революционеры подошли к устройству партийных дел очень даже практично. У них была «головка» – Центральный комитет, состоявший из организаторов и теоретиков. Этот комитет определял стратегию и решал идеологические вопросы, выпускал брошюрки и листовки, ездил в Европу на поиски себе подобных, а попав в переплет, нанимал лучших адвокатов. Все это требовало немалых денег. А никто из «профессиональных» эсеров не трудился, на службу не ходил, жалованья не получал.
Так появилась на свет боевая эсерская организация. Ее главной задачей была добыча денег. Добыча в самом прямом смысле слова, вплоть до открытого грабежа. Сами себя добытчики называли боевиками.
Боевику, который тоже на службу не ходил, нужно кушать трижды в день, где-то жить, покупать оружие, платить врачам, тайно пользующим раненых, давать взятки должностным лицам, в том числе полицейским, подкармливать тех, кого угораздило попасть за решетку. Добытые средства делили почти по-братски: треть шла (в лучшем случае) «наверх», две трети – боевикам. А счет-то велся в сотнях тысяч рублей!..
Киевские эсеры сразу поняли, что Кот для них – сущая находка. Очень скоро Гриша возглавил их кишиневскую боевую организацию. Но он не только совершал дерзкие налеты на имения, поддерживая репутацию благородного разбойника. Основные средства поступали от предпринимателей с купцами – и поди, не заплати! Или дорогое оборудование откажется работать, или из-за сущей чепухи начнется забастовка, или сгорит склад с товарами. Особо упрямым прилетал свинцовый гостинец, а искать стрелков дураков не было.
Коту такая жизнь понравилась, но его переманили анархисты – обещали не две трети, а восемьдесят процентов добычи! Там Гриша изобрел себе кличку «Атаман Ад». Атаманствовал буйно, но недолго – полиции его сдали эсеры. Заодно и денег заработали – Котовью голову полиция оценила в две тысячи рублей. Так Гриша и попал на каторгу.
И вот, извольте радоваться, явился…
Кому он надумал предложить свои разбойные услуги на сей раз? Что у него на уме? И ежели его сейчас упустить, что он натворит? Кошко сам себе сказал: Хлопоня заслужил награду Хлопоня, если можно так выразиться, честный жулик, ловкие свои пальчики в крови не пачкает. Ну, бес с ним! Пускай порезвится где-нибудь в Санкт-Петербурге – растяп, даже титулованных, учить надо…
Теперь следовало подготовить ночную облаву. Но сперва потолковать с Анной Васильевной.
Это нелепая с виду бабища, по статям сродни владимирскому тяжеловозу, была одной из лучших агентесс Кошко. Аркадий Францевич довольно часто привлекал к розыску жен своих сотрудников. Эти добровольные агентессы употреблялись, когда нужно было расколоть сидящую в камере мошенницу, и исправно изображали воровок. Имелось и несколько актрис, решивших, что театральной карьеры сделать уже не удастся. Анну же Васильевну Кошко отыскал в прачечной. Было путаное дело с найденными в той прачечной трупами, опытные сыщики зашли в тупик, и лишь наблюдательность этой неповоротливой бабищи позволила взять след.
Анна Васильевна просто органически ни в ком не могла вызвать подозрения. Когда она шла вразвалку с корзинами мокрого белья, отчаянно косолапя, и казалось, что вот так, не сбавляя хода, здоровенная тетка пройдет через каменную стену, никому и в голову не приходило, что она успевала счесть пуговицы на дамской кофточке и точно запомнить расцветку модных полосатых брюк.
Расчеты с этой агентессой велись частично деньгами, частично железнодорожными билетами: Анна Васильевна в юности прижила дочек-близняшек, росших в деревне у родни, и старалась почаще их навещать, балуя городскими подарками, конфетами и пряниками.
Жила она как раз в Китай-городе и, наученная Аркадием Францевичем, нанималась стирать белье к дамам местного полусвета – дорогим и средней руки кокоткам. Теоретически как раз у подобной особы мог поселиться Кот.
В кабинете начальника столичного сыска была особая тайная дверца. За этой дверцей имелась комната с гардеробом на все случаи сыскной жизни. А еще Аркадий Францевич позволил себе такую роскошь: в полицейской канцелярии денно и нощно дежурил гример. Так что вошел в комнатку осанистый господин в мундире, вышел же с черного хода подгулявший купчина с бешеным румянцем, взъерошенной бородой, в расстегнутой бобровой шубе; именно в том состоянии подпития, когда в голове роятся амурные мысли.