Хохлов промолчал. Он знал, что командир непреклонен в своих решениях, Значит, так надо, полковнику виднее. А как хотелось Хохлову самому разведать маршрут на Берлин!
День выдался жарким. В полдень термометр показывал 27 градусов. Из-за повышенной влажности дышать было тяжело, как в жарко натопленной бане.
— Как в тропиках, — сказал Хохлов. — Ну и жара! Как-то наши моторы ее перенесут?
— Да, — ответил Преображенский, — самолеты у нас старые, все на них отражается. Ни к чему нам такое тепло.
К хутору, где стоял командирский ДБ-3, Преображенский и Хохлов подъехали на эмке. Стрелки-радисты сержант Кротенко и старший сержант Рудаков уже были на месте. С мотористами и оружейниками они снимали с бомбардировщика маскировочную сеть. Техник самолета старшина Колесниченко в последний раз обходил вокруг свою «букашку» (так летный и технический состав ласково называл ДБ-3). Вроде все в порядке, все исправлено, все проверено. Под фюзеляжем на внешней подвеске висели три фугасные авиационные бомбы ФАБ-250.
— Как машина? — поинтересовался Преображенский.
— Полный порядок, товарищ командир, — ответил Колесниченко. По его лицу текли капли пота, — Жарко только очень. Боюсь, двигателям станет невмоготу. Их и прогревать не надо. — Он дотронулся рукой до лопасти стального винта: — Словно из печи. А все палит! Не балтийская нынче погода.
— В воздухе, на высоте, будет прохладнее, — успокоил старшину Преображенский и попросил дать парашюты.
— От винта! — последовала команда.
Фыр-фыр-фыр-р-р, — как бы нехотя зафыркал правый мотор, и все вокруг заглушил нарастающий мощный гул.
Преображенский запустил и левый мотор, дал газ — двигатели работали нормально.
От хутора до взлетной полосы было около полутора километров. ДБ-3 медленно полз по рулежной дорожке.
У старта уже стояли два ведомых ДБ-3, под фюзеляжами у них тоже были подвешены по три ФАБ-250. Генерал Жаворонков полагал, что девяти таких бомб с избытком хватит, чтобы разнести в Пярну командный пункт и штаб 18-й немецкой армии.
Подрулив к взлетной полосе, Преображенский затормозил машину и приглушил двигатели. Кажется, все в порядке. Он открыл фонарь и вытянул руку: сигнал о готовности. Над полем аэродрома повисла зеленая ракета. Взлет!
Преображенский постепенно увеличивал обороты винтов на обоих моторах. Корпус самолета начал содрогаться. Отпустив тормоза, он дал газ, и ДБ-3 побежал по серовато-черной полосе к маячащей впереди стене зеленого леса. Главное — и этому он учил своих летчиков — выдержать точное направление. Уклонение в сторону хотя бы на метр-два и исправление этой ошибки удлинят пробег, а взлетная полоса в Кагуле и так коротковата для тяжелых бомбардировщиков.
ДБ-3 пробежал больше половины полосы, но еще не оторвался от земли. Преображенский выжал газ до предела. В нагретой солнцем кабине жарко, а в затянутых меховых регланах вообще спасу нет. Пот заливает лицо, мешает наблюдению. Преображенский то и дело дует вверх, стараясь сбить капельки с ресниц. Руками смахнуть их нельзя, пальцы крепко держат рукоятки штурвала. Наконец ДБ-3 нехотя оторвался от земли и, едва не задевая шасси за верхушки деревьев, с трудом перевалил через зеленую стену. Моторам явно не хватало тяги, это Преображенский сразу же почувствовал при разбеге, но почему? Старшина Колесниченко доложил: двигатели в порядке. А он очень опытный техник.
Слух резанули хлопки: начал «стрелять» правый мотор, его тяга быстро падала. Перегрев! Преображенский убрал шасси, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, но бомбардировщик все равно не набирал высоты. Силы одного мотора недостаточно для этого, к тому же машина перегружена. Развернуться и сесть на аэродром нельзя, так как скорость слишком мала, на развороте может опрокинуть, и тогда конец… Единственный выход — немедленно садиться прямо по курсу.
Поглядел вниз: перед глазами мелькают кусты, серые пни и темные камни-валуны. Леса, к счастью, нет. Опасны лишь валуны. Садиться на «брюхо» нельзя, под фюзеляжем бомбы. Один удар — и взрыв.
Выпустив шасси, Преображенский все же приземлил бомбардировщик. Самолет, ударяясь о неровности, запрыгал, затрясся, сзади что-то заскрежетало, хвостовая часть поднялась вверх, грозя опрокинуть машину навзничь. Преображенский изо всех сил тянул на себя штурвал, но рули бездействовали, не срабатывали и тормоза. На пути вырос хутор, обнесенный дощатым забором. ДБ-3 легко протаранил его. Прямо перед кабиной летчика — хуторские постройки. «Не задавить бы кого», — пронеслось в голове Преображенского. Самолет, заметно теряя скорость, катился на сарай. Хвостовая часть наконец опустилась вниз и зацепилась за валун. ДБ-3 резко затормозил, его левая плоскость уперлась в камышовую крышу сарая. Машина развернулась и встала как вкопанная.