И вот теперь вторая авария. И в какое время? Идет подготовка к полету на Берлин, а он, командир полка и командир авиагруппы особого назначения, разбился в простейшей ситуации, на глазах у всех. Что теперь подумают летчики? Не потеряли бы они уверенность из-за этого нелепого случая. Преображенский не находил себе места, обвиняя и ругая себя за неудачный взлет.
Из дома вышли хозяин хутора с дочкой — белокурой хрупкой девушкой. Они несли большой глиняный кувшин и четыре кружки.
— Тере, — поздоровался хозяин и из кувшина начал наливать в кружки молоко.
— Тере, тере, отец! — смущенно ответил Кротенко. — Вот, пожаловали к вам… Уж извините за такое неожиданное вторжение. — Он показал на палящее солнце: Оно подвело! Моторы перегрелись.
Эстонец закивал в ответ.
— Кю-ша-йт, — по слогам произнесла трудное слово девушка, подавая летчикам наполненные доверху кружки.
Преображенский взял кружку и пил, совершенно не чувствуя вкуса молока. Ощутил лишь холод внутри, видно, хозяева только достали молоко из погреба.
Увидев на лице хмурого летчика кровь, девушка побежала в дом и тут же вернулась с чистым полотенцем. Протянула его летчику.
— По-жа-люй-ста…
— Спасибо, — поблагодарил Преображенский, вытер лицо, увидел кровь на полотенце и через силу выдавил улыбку: — Пустяки. Не то еще у нас бывает…
Кротенко достал из своей кабины бортовой паек, вынул четыре плитки шоколада и отдал девушке.
— Возьми, красавица. От нас, от летчиков. За гостеприимство.
— Спа-си-ба, — тщательно выговаривая, произнесла девушка.
— А молоко у вас вкуснущее! Давно не пробовал такого. И холодное. Хорошо в такую жарищу. — Кротенко протянул пустую кружку эстонцу, и тот снова наполнил ее.
К хутору подкатила эмка. Из нее вышли генерал Жаворонков, начальник штаба авиагруппы капитан Комаров и старший инженер авиагруппы военинженер 2 ранга Баранов.
— Кто из вас родился в сорочке? — спросил Жаворонков. На его лице светилась добрая улыбка, он не скрывал радости, что все целы.
— Если сегодняшний день считать вторым рождением, то все, товарищ генерал, — ответил Хохлов.
— Я так и думал!
Генерал подошел к бомбардировщику, у которого уже по-хозяйски хлопотал Баранов, осмотрел его, потом взглянул на пробитую им брешь в заборе и удивленно покачал головой. Ему, как и всем остальным, казалось невероятным, что перегруженный ДБ-3 смог удачно произвести посадку на такой непригодной местности. Что это: счастливая случайность или мастерство пилота?
— За машину не беспокойтесь, товарищ полковник, — сказал Баранов. — Через двое суток будет как новенькая. Еще в Берлин на ней полетите. Ручаюсь.
Видя подавленное состояние Преображенского, Жаворонков отвел его в сторону и, положив руку на плечо, сказал:
— Не переживайте, командир полка. Главное, все живы остались. А летчики понимают, что с каждым такое может случиться. Так что выше нос. Впереди у нас Берлин!
Преображенский и Хохлов уехали на аэродром вместе с Жаворонковым. Стрелки-радисты Кротенко и Рудаков остались ждать трактора. К вечеру покореженный ДБ-3 был доставлен в Кагул, и ремонтники под руководством Баранова спешно принялись за работу.
Даешь Берлин!
Военком 1-го минно-торпедного авиационного полка батальонный комиссар Оганезов прилетел из Беззаботного на остров Сааремаа вместе с капитаном Плоткиным. Он привез несколько сот тысяч отпечатанных на немецком языке листовок, которые стрелки после бомбардировки должны были сбросить на Берлин.
Дел в эти горячие дни у Оганезова было много. С раннего утра и до позднего вечера его можно было видеть то у летчиков, штурманов или стрелков, то у техников и мотористов, оружейников и заправщиков, то у аэродромной команды или в подразделениях тыла. Всюду слышался его голос. Комиссар рассказывал о положении на фронтах, об энтузиазме тружеников советского тыла, о злодеяниях гитлеровцев на временно оккупированной территории.
— Вот пусть увидят берлинцы, как их солдаты глумятся над беззащитным мирным населением, — показал он листовку, на которой была изображена изуверская казнь советской девушки. Эта фотография была изъята у убитого фашиста. — А это — наша работа! — Он вынул вторую листовку, где на фото была запечатлена хваленая немецкая техника, разбитая советскими воинами. — Так будет и впредь!
На третьей листовке были показаны трупы убитых на фронте гитлеровцев.