Полковник Логинов приготовился выслушать от командующего ВВС флота кучу замечаний по 1-му минно-торпедному полку, при этом вполне законных, и был немало удивлен, когда получил лишь одно приказание — заменить командира полка.
— С учетом особой специфики действия на море минно-торпедный полк должен возглавить полковник Преображенский, — сказал Жаворонков.
Логинов не возражал. Да и как было возражать, когда командующий прав. Командир обязан сам водить в бой своих подчиненных, особенно при торпедометании.
Жаль, конечно, отпускать Преображенского из 57-го бомбардировочного авиаполка, сработался он с личным составом. Хорошо хоть, что у него заместитель подготовлен к самостоятельной работе, сможет командовать полком.
Едва только самолет с командующим ВВС флота оторвался от взлетной полосы, Логинов поспешил в штаб и вызвал к телефону Преображенского.
— Полковник Преображенский, немедленно сдайте полк и быстро ко мне, в штаб бригады. За полчаса управитесь?
В трубке послышалось прерывистое дыхание.
— Вы что, не расслышали? — повысил голос Логинов. — Сдавайте полк и в штаб.
— За что же вы меня снимаете с полка, товарищ полковник? — раздался в трубке растерянный голос Преображенского.
— Это не телефонный разговор. Выполняйте приказ!
— Кто примет у меня полк?
— Ваш боевой заместитель…
Через сорок минут Преображенский вошел в кабинет командира авиабригады, глухо доложил:
— Товарищ полковник, ваше приказание выполнено. Пятьдесят седьмой бомбардировочный авиационный полк сдал заместителю…
— Вот и хорошо! — заулыбался Логинов.
— Чего тут хорошего? — нахмурился Преображенский.
— Ладно, хватит дуться, Евгений Николаевич, — произнес Логинов. — Не буду больше испытывать ваше терпение. Принимайте первый минно-торпедный!
— Почему такая поспешность в смене командиров полков? — удивился Преображенский.
— Это уже у генерала Жаворонкова спросите. В общем, таков приказ командующего.
— Есть, принимать первый минно-торпедный!
Логинов свободно вздохнул, предложил стул Преображенскому. В раздумье произнес:
— Сдается мне, командующий намеревается наш первый минно-торпедный полк использовать для особого задания. Попытался узнать — молчит. Скрытен генерал. Да и чего раньше времени карты раскрывать? Но мы-то с вами, дорогой Евгений Николаевич, догадываемся, к чему клонит командующий. К удару по фашистской эскадре, едва та появится в Балтийском море! Тут вам как мастеру высотного торпедометания и карты в руки. Так что еще будете благодарить генерала Жаворонкова за новое назначение!..
В ответ на бомбардировку Москвы
В ночь на 22 июля 1941 года небо над Москвой озарилось сотнями ярких огней. Бело-голубые лучи прожекторов, раскачиваясь из стороны в сторону и перекрещиваясь, наконец останавливались, поймав цель, и двигались затем медленно и плавно, стараясь не выпустить ее. На земле беспрестанно сверкали багряные всполохи от дружных залпов зенитных батарей, и в воздухе то тут, то там вспыхивали шапки от разрывов снарядов. Теплый летний воздух сотрясался от грохота канонады.
Командующий военно-воздушными силами Военно-Морского Флота генерал-лейтенант авиации Жаворонков подошел к окну. Невдалеке, за соседними домами, разгоралось пламя начинающегося пожара.
В Москву Жаворонков прилетел из-под Ленинграда, с аэродрома Беззаботное, всего лишь за два часа до объявления воздушной тревоги. После утомительного полета надо бы отдохнуть, а тут вот налет фашистской авиации на Москву первый массированный налет за месяц войны.
Утром адъютант командующего майор Боков принес Жаворонкову свежий номер «Правды». Под заголовком «Налет немецких самолетов на Москву в ночь с 21 на 22 июля» газета писала:
«В 22 ч 10 м 21 июля немецкие самолеты в количестве более 200 сделали попытку массового налета на Москву. Налет надо считать провалившимся. Заградительные отряды нашей авиации не допустили основные силы немецких самолетов к Москве. Через заградительные отряды к Москве прорвались лишь отдельные самолеты противника. В городе возникло несколько пожаров жилых зданий. Имеется небольшое количество убитых и раненых. Ни один из военных объектов не пострадал.
Нашей ночной авиацией и огнем зенитных батарей, по неполным данным, сбито 17 немецких самолетов. Воздушная тревога продолжалась 5 часов».