Все оказались якобы прислугой, рыжая красотка назвалась дежурной телефонисткой. Самый молодой фриц признался, что служащий вермахта — но только простой гефрайтор[4], шофер, был откомандирован для хозяйственных работ в поместье. В подвале все укрывались во время обстрела, потом завалило.
Ну да, чисто случайно. Даже можно поверить, если бы не обстоятельства. Тут бы развести поодиночке двуличных лгунов, побеседовать без спешки. Но время поджимает.
— Господа, вы знакомы с крайсляйтером Эрнстом Вагнером?
Сочная телефонистка заметно вздрогнула, остальные тоже как-то отреагировали. Ну, разве что тот рыжеватый плотный коротышка туповато смотрел на допрашивающего обер-лейтенанта. Глаза чуть навыкате, во взгляде лишь легкий рыбий страх. Этот совсем дурак, видимо.
— Да, конечно, мы знаем крайсляйтера, он довольно часто приезжал к хозяину, — ответил за всех сухощавый немец, назвавшийся каким-то непонятным садовым техником-мастером.
— Когда вы видели крайсляйтера Вагнера в последний раз?
Мнутся, стараются не переглядываться. Явный сговор.
— Сложно сказать, господин обер-лейтенант. Последние дни были просто ужасными: обстрелы, бои, — пробубнил хитроумный «садовый техник».
Можно разговорить, но нужно время. Или в Москву отправить. Там специалисты высокого уровня, у них быстрее получится. Но не факт, что эти унылые физиономии имеют отношение к главной «теме», да и нельзя всех подряд в Москву спроваживать. Все же действительно не-резиновая. Нужно здесь «колоть», разводить по одному и нажимать. В Кёнигсберг их отконвоировать, что ли?
Евгений покосился на бывшую начальницу. Иногда мнение старших опытных товарищей очень даже к месту. Но Катерина молчала, смотрела сквозь ресницы на задержанных, с довольно отстраненным выражением лица. О своем задумалась, что ли?
Нет-нет, мастерства не пропьешь (у, гадостный коньяк!). Ожила товарищ Мезина, сняла каску, неспешно поправила волосы — все ж непростая у нее стрижка, даже после фронтовых дней остатки элегантности наличествуют.
— И что мы, товарищ, имеем? — вопросила Катерина. — Мы имеем кучу потерянного времени, кучку немцев, не проявляющих желания сотрудничать, и пару отморозков — лежащих вон там, и сэкономивших нам ценные минуты служебного времени. Гут! Те молодцы. А эти….
Мезина передала каску верному оруженосцу и телохранителю товарищу Лавренко, и неспешно прошлась перед строем задержанных. Движения плавные, мягкие, даже красивые, как и сама начальница. Но…
Что-то будет. Вот прямо сейчас…
Немцы тоже что-то учуяли, заново побледнели, съежились. Рыжая телефонистка всё оправляла карманы пальто, пальцы дрожали.
Жутковата была Екатерина Георгиевна — понятно, нет жалости в этих изумрудных глазах, прямо смерть светловолосая рядом и прогуливается, даром, что самозарядка за плечом, а пистолет в кобуре. Она и так убьет. Взглядом.
— В допросах что главное? Главное — порядок! Орднунг! Искренность. Ферштейн? Можете не отвечать, знаю, что понимаете, — почти ласково напевала Катерина. — Итак, наводим правильный орднунг.
Палец Мезиной, плотно обтянутый уже потертой кожаной перчаткой, ткнул в грудь «садового техника»:
— Эники-беники ели вареники…
Считалка звучала до жути убийственно, и когда на «ба!» кожаный палец ткнул в пальто телефонистку, та зарыдала, видимо, уверенная, что жребий пал на нее, и «ба!» это полный конец-капут. Но Мезина шагнула дальше:
— Финтер — квинтер — жаба!
Вовсе не палец ткнул рыжеватого дорожника-недоростка. Кулак двинул поддых — ожидавший чего-то страшного, но все-таки не столь неуловимого удара, задержанный согнулся. Катерина рывком за шиворот выпрямила, тряхнула как пятиклассника, и страшно процедила:
— Так, а? Думал, неузнаваем? Усишки сбрил⁈ И верная челядь покрывает надежно? Так, вша рыжая⁈
Евгений откровенно ничего не понял. С чего Катька вдруг с самого тупого и ненужного начала? Действительно пристрелит для острастки? Не наш же метод. Но смотрится чертовски убедительно.
…Сотрясаемый карлик попытался вырвать шиворот, Катерина его не удерживала. Взъерошенный немец отшатнулся, процедил:
— Вы не смеете!
На миг на простецком туповатом лице мелькнуло что-то совсем иное, тут же исчезло.
— Что⁈ — зарычала Катерина, замахиваясь.
Немец попытался закрыться руками, но замах был ложным, товарищ Мезина двинула его левой, весьма точно угадав по почке. Дорожник закономерно полу-обмер, едва держась на подгибающихся ногах.
— Вот всегда хотелось кого-то из этих мразей лично приложить, — прошипела Катерина.
— Э-э, я не совсем понимаю, — честно протянул Янис.
— Тут, товарищи, особое чутье нужно, — нехорошо улыбаясь, объявила Мезина. — Тимофей, карандаш сюда! Чернильный давай!
— Я понял. Неужто он⁈ — старшина выхватил карандаш, словно держал наготове.
Старший лейтенант Мезина с чувством послюнила карандаш, ухватила пленника за подбородок и принялась рисовать усы. Выходило не очень гламурно и ровно, хотя изображался фасон волосяных насаждений самого прямого, куцего и отвратительного покроя — гитлеровский.
Да нет, быть не может. Как говорится, форма черепа совершенно иная, и вообще невозможно представить…
Тут туповатого товарища Землякова осенило. Да, никакой это не Гитлер: рост не тот, сложение пухлое, морда лица другая. Но в сочетании с этими характерными небольшими глазками, фюрерскими усиками, рыжеватой мастью волос, местом действия и опять же ростом….
— Кох! — в восторге провозгласил Тимка. — Эрих Кох! Этот самый… Гау-ляйтер!
— Он! — подтвердила Катерина. — Учитесь у старшины — глаз-алмаз!
Побитый гаулейтер едва стоял на ногах, и, видимо, смутно понимал, что происходит — удар по почкам, он такой, оглупляющий. Остальные задержанные с ужасом смотрели на жертву контрразведческой работы — с экстравагантными синевато-чернильными усами они своего хозяина явно не видели.
«Телефонистка» зарыдала с новой силой, внезапно к ней присоединился слабоватый шофер-гефрайтер:
— Он нам грозил. Мы боялись… Госпожа обер-лейтенант, я всегда был против наци…
Центральный дом усадьбы Гросс-Фридрихсберг
* * *
Загрузились стремительно. Добыча оказалась вовсе не «профильная», но тоже ценная, оставаться в поместье было рискованно. Слегка пришедший в себя Евгений счел, что нужно взять с собой багаж задержанных — нужно будет тщательно проанализировать содержимое. Куда все грузить, было не очень понятно, даже с учетом трофейного «Опель-кадета» выходил изрядный перегруз.
— Двигай на «Додже» с задержанными, — посоветовала Катерина. — Мы с частью чемоданов и «самим» на «Опеле» прокатимся, — сейчас самая непримечательная машина. Только Тимофея я у вас заберу — он конвойный отличный.
— Хорошо. Что-то я туплю сегодня до невозможности, — печально признал Евгений. — До последнего момента не мог сообразить, чего ты трясешь паршивенького человечка, будто он.… Вот вообще я упыря не распознал.
— Ты утром совершенно не в форме был, зато сейчас почти не сипишь. Сосредоточься на здоровье, оно сейчас нужнее, — великодушно посоветовала Мезина.
— Но как, Кать, как⁈ Он же абсолютно непохож, экий туповатый, стопроцентно банальный. Особенно без усиков.
— Элементарно, старлей. У меня же опыт. Я, между прочим, с самим Холмсом чаи гоняла.
— Хорош заливать.
— Если серьезно, то два случайных фактора. Безусловно, я эти хари неважно знаю, я же совершенно в ином сейчас специализируюсь. Но ты помнишь, на ком именно мы с нашим начальником навыки стрельбы проверяли? В отдельском тире?
— Точно! Там же начальник Ляша и Коха на мишени вешал!
— Вот — интуитивно одаренный командир — половина общего успеха. Правда, мы опять совершенно не ту рыбу подсекли, но все же. И еще. Ты в бункере что интересного наблюдал?