— Да что ж вы, «коробочки»⁈ — закричал со второго этажа пехотный капитан. — Опять мажете, как…
Заключительные слова заглушили пулеметные очереди, но и так понятно.
— А ты пушку видишь? — сердито заорал Олег.
— Да как ее отсюда увидишь? — возмутился капитан. — Вы же напрямую выезжаете.
— Так мы тоже не видим. Садись со мной, покажешь эту сволочь, сразу и раздолбим.
Нет, садиться в танк капитан не спешил. Вернулся к своим автоматчикам, было слышно, как в голос ругается.
Да понятно, у пехоты в батальоне человек пятьдесят, до замка с этой стороны уже разок дошли, но закрепиться не смогли, пришлось отскочить. Эх, сюда бы батарею «зверобоев», раскатали бы замковую стену за десять минут, потом хоть на танке во двор этому прусскому Королю въезжай. Но тяжелые САУ заняты в ином месте, да и приказ…
«Историческая ценность, музей будет». Только немецких музеев нам и не хватало. С другой стороны, если всю культуру порушить, мирная жизнь скучнее пойдет.
Из люка «ноль-второго» выглядывал Грац, физиономия полна нетерпения — охота немецкую скорострелку изничтожить и напрямую в замок рвануть.
Олег отмахнулся — спешить не будем, не мальчики.
«Ноль-четвертый», сдававший задним ходом, остановился, окутался выхлопом. Откинулся люк, выглянул командир машины, отрицательно помотал башкой в танкошлеме. Да уж понятно, не нащупали заразу. Олег жестом показал чуть правее, может там, ближе к углу?
С «ноль-четвертого» ответили неопределенным жестом, поводили ладонью перед глазами — «обзор некудышний». Тоже понятно.
Возможно, проще было подойти и поговорить. Но пулеметы трещали непрерывно, хрен их переорешь. Можно по рации, но там наглядности мало, не хватает. Олег показал — «думайте-соображайте, зря снаряды тратить не будем». С «ноль-четвертого» согласно закивали, указали куда-то в тыл. Олег оглянулся — о, контрразведка на бронетранспортере прикатила, вообще ничего в этой пальбе не слышно.
С бронетранспортера спрыгнул старший лейтенант Земляков — даже издали видно, что злой. Видимо, не совсем то, что искали, в подлодке нашли.
— Держатся, суки? — сходу поинтересовался переводчик.
— Не то чтоб особо держатся, скорее, у нас силенок маловато, — самокритично признал Олег. — Вот нас пехоте временно придали, а то тут совсем некому…
— Да понятное дело. Людей везде не хватает, — Земляков вздохнул. — Вы не особо напирайте, поддавливайте, но с осторожностью. И сдаются уже фрицы потихоньку, и приказ на капитуляцию им скоро будет. Это если рассуждать логически.
— Угу. У нас тоже приказ есть. Взять штурмом.
— Приказ не отменяется, это да. Позывные у вас те же? — уточнил штабной старлей. — Может, новости по замку будут, радируем. Мы тут, понимаешь, планируем перехватить персоны, оттуда драпающие. Вдруг разговорятся.
Земляков спросил, как к Лебенихтской кирхе проехать попроще, дабы не напороться. Терсков об этой кирхе впервые слышал, но глянули на карту, оказалось, знакомое место, проходили, просто не знал, как она называется.
— Хрен его знает что выйдет, но попробуем, — несколько нервно сказал Земляков, застегивая планшет. — Экспромт, конечно, но что делать.
— Ты, главное, херни не наделай, — осторожно посоветовал Олег. — Может, с товарищем Мезиной посоветоваться? Она вообще где?
— К начальству вызвали. С начальством и посоветуемся, только нужно обстановку прощупать, — пояснил переводчик.
— Вот-вот, прощупай и доложи. А там-то что, с потопленным «тюленем»? Ну, если не секрет?
— Да почти ничего там. Ты вот мертвецов любишь допрашивать? — сердито поинтересовался Земляков.
— Не пробовал, но вряд ли люблю.
— Вот именно. А из мертвецов утопленники так вообще не самые лучшие собеседники, — пояснил расстроенный Земляков и уехал.
Размышляя о том, что война дело очень сложное, и чем тут только не приходится заниматься, Олег пошел в дом. Имело смысл еще раз переговорить с пехотным капитаном и осмотреть подходы к замку. Ну не невидимка же немецкая скорострелка? Должны углядеть.
На лестнице неосторожно прошел мимо дверного проема — пулю не услышал, только присел с опозданием. Глянул на стену — на штукатурке свежая отметина, еще кирпичная пыль облачком «дымится». Снайпер стукнул и совсем чуть промахнулся. Нет, нужно осторожнее. Этак и до конца штурма не доживешь, не то что до Победы. А хотелось бы после войны сюда заново приехать. Может, даже с невестой или женой. Вот — в музей сходить, раз он будет, в Королевский замок. Неужели правда культурное образовательное место сделают?
Глянул осторожно — возвышались закопченные, исклеванные осколками и пулями стены, торчала крепко подбитая, жутко шаткая даже на взгляд, башня-колокольня. Да нет, какой из «Короля» музей? Одна полуразваленная рыцарская мрачность. Хотя архитектура, тут же нужно тонко разбираться.
Старший лейтенант Терсков в архитектуре разбирался плохо. Даже хуже, чем в девушках. С девушками — так хоть Олю в тот раз случайно провез. Обессиленную, больную, но в общем-то симпатичную. Вспоминалась почему-то. Как она там, в Орше? Отъелась хоть чуть-чуть? Все таки тыл, почти мирная жизнь. А вот если взять и заехать после войны? Хотя глупо. Что скажешь-то? «Здрасте, вот я вспомнил случайно».
Олег напомнил себе, что до «после войны» еще дожить нужно, и заорал:
— Товарищ капитан, ты где? Давай думать будем…
* * *
9 апреля 1945 года. Кёнигсберг.
Лебенихтская кирха.
17:43
Горькой гарью воняло густо, словно в ад заглянули — весьма остывший, сырой и опустевший, но определенно адский. Хрен его знает, как тут засаду делать.
— Товарсталнант, да тут завалено всё. Кончило попов на месте, видать, сами нагрешили много, — поддержал религиозное направление мыслей сержант Сконкин.
— Нормальная атмосфера, бомбануло, так это Кёнигсберг, а не что-то там, — напомнил очевидное Евгений. — Осматриваемся осторожно, но тщательно.
Бойцы сдержали вздохи, разошлись.
В высокие выбитые окна и провал в перекрытии проникало достаточно света, но казалось что темновато, будто и снаружи уже сумерки. Игра воображения и минорного настроения.
Земляков обошел заваленные обломками камней обгоревшие скамьи, оглядел колоннаду у алтаря в стиле рококо — левая часть обвалилась, справа стройные закопченные колонны чудом устояли. Белела выцарапанная по саже надпись на немецком — «О, Барбара, ты…» далее неприлично. Богохульствуют бывшие прихожане, потеряли веру в Святую Барбару, да и в иные германские идеалы.
Угольную черноту спаленной кирхи накрыл мощный рев — над прорехами крыши промелькнули силуэты штурмовиков. Низко прошло звено, окончательно увял уже зенитный огонь кенигсбергского гарнизона, спокойно дорабатывают «ИЛы» по заказным целям.
Самолеты исчезли, а кирха еще слегка вибрировала, где-то упало стекло, жалко звякнуло.
Конец кирхе святой-Барбары-на-горе в Лёбенихте[2], в XVIII веке выгорала, отстроили кёнигсбергцы, вот опять… на нас, конечно, позже всё свалят, все века и пожары.
Евгения потянуло сплюнуть на головешки, но сдержался — все же религиозное, пусть и насквозь чужое место.
— Товстарлейнант, там вот почти цело! И обзор хороший.
Левее кафедры действительно было почти нетронуто, хотя и закопчено. Устроились ближе к углу, ненавязчиво, но на возвышении, бойцы принесли спинку скамьи, хоть сесть можно.
— Там дохлый фриц лежит. В форме. Кажется, сам себя кончил, — сказал сапер.
— Пусть лежит, это вряд ли наш клиент, — пробормотал старший лейтенант Земляков, расстегивая планшет.
План кирхи имелся, ну как план… общий-архитектурный, естественно, без указания подвалов и тайных ходов-выходов. Саму кирху — ее остатки — снесут в 70-х, исследованиями не особо станут заниматься. Выводил ли именно сюда легендарный подземный ход из Королевского замка, или это откровенный миф — непонятно. Насчет ходов из замка имелись три основные версии: западный ход, выводивший к горе Ролльберг, северный — к подвалам Альштадской кирхи, и здешний — Лебенихтско-Барбарский. Точных сведений нет и не будет, выбора тоже нет — смутное представление о реальных возможностях перехвата беглецов только на здешнем направлении имеем. Практически без шансов.