— Переговоры — военная хитрость, нам необходимо протянуть время, — гнул свое немец. — Есть секретный приказ из Берлина…
Нет, просто смешно — чего им не скажи, на все приказ есть. А сами лежат полураздетые.
Приказы и полуголые ноги задержанных Евгения абсолютно не волновали. Вот третий фриц… этот и молчал, и вроде переодеваться не собирался — лежит, почти невидимый в своем фельдграу… и руки нехорошо держит.
— Встать! Без оружия, руки над головой. Я проверю приказ, и если вы лжете… — пригрозил суровый Земляков, беря на прицел безмолвного немца.
Задержанные завозились, приподнимаясь. Один пытался поднять руки, одновременно придерживая локтем незастегнутые брюки, что получалось плохо. «Форменный» задержался, характерно повернулся на левый бок… автомат у него!
День выдался и так тяжелым, шансов взять в кирхе клиента, причастного к «Кукушке», откровенно говоря, не имелось, да и вообще старший лейтенант Земляков был в скверном расположении духа. Так что дал очередь, не раздумывая.
Короткая строчка ППС слилась с грохотом пулемета — пули одновременно прошили лежащего немца, развернули тело на спину. Трусливые партнеры покойника попытались присесть — чисто инстинктивно.
— Встать! Руки выше! — рявкнул Земляков, не опуская автомата.
Встали, куда им деваться.
Евгений приблизился, стараясь не перекрывать сектор обстрела пулемету. Немцы смотрели с явным недоумением — начиная от каски и кончая грязными кирзовыми сапогами Земляков выглядел стопроцентно русским солдатом.
— Вот так выглядят и воюют истинные «вервольфы», — грозно сообщил, задавая новый поворот мыслям задержанных, Земляков. — Никакой пощады предателям! Какие факты для своего оправдания вы собирались представить?
— Не уверен, что обязан… — начал высокий немец, с сомнением вглядываясь в закопченное лицо противоречивого автоматчика.
«Нужно было очки надеть — в них всегда убедительнее» — с опозданием догадался Евгений. Ладно, иными методами убедим.
Бить коротким ППС было не очень удобно, но камрад Земляков был зол — врезал по зубам от души. Слишком подозрительный немец заткнулся и схватился за подбородок.
— Тоже хотите что-то сказать? — поинтересовался Евгений у второго немца, что был пониже ростом.
— Нет! Но готов ответить на любые вопросы, господин…
— Я обер-лейтенант и не собираюсь отказываться от этого невысокого, но честного звания, — не без пафоса сообщил Евгений. — Ваше имя? Звание? Кто ваши соучастники? Цель дезертирства?
— Клянусь — я не дезертир! — поспешно заявил коротышка. — Мне приказали идти проводником, и я повиновался приказу. Я обербаурат… оберст-лейтенант Feuerschutzpoizer[3] Шульц…
— Вот как? Можете застегнуть брюки. Рассказывайте…
Достойный пожарный чиновник поспешно приводил себя в порядок и попутно докладывал обстановку. Немного трусоват, что в данной непростой ситуации отчасти обоснованно, но формулирует внятно — очевиден изрядный опыт в написании докладных и пожарных инструкций.
— А это точно прикомандированный полковник, причем берлинец? — уточнил Земляков, кивая на сидящего на черной балке высокого «говоруна» — тот по-прежнему держался за подбородок, между пальцев капала кровь.
— Он! — с жаром заверил Шульц. — Отправляясь на вылазку, мы спрятали документы и оружие в галерее. В смысле, мы спрятали, а господин майор…
Господин майор остывал на полу, толку с него не было никакого. Но Евгений уточнил:
— Майор? Выглядит более серьезным чином.
— Определенно он, господин обер-лейтенант. Мы хорошо знакомы по славным довоенным временам, он служил в управлении полиции, в Кёнигсберге его многие знают, — пояснил Шульц.
— Печально. Какая бесславная смерть, а мог бы подбить русский танк и пасть настоящим героем, — сухо сказал Земляков. — Я обязан проверить ваши показания. Идем за документами.
— Обратно? В галерею? — несколько оторопел достойный пожарный оберст-лейтенант.
— Если бы вы носили документы с собой, не пришлось бы ходить. А в чем дело? Вы не можете вернуться в галерею? Ее что, снаружи не открыть?
— Нет, я могу. В конце концов, это моя служебная обязанность. Я служил в пожарной охране Королевского замка с 1928 года — с некоторой гордостью сообщил Шульц. — Но там заминировано.
— Давайте сразу уточним, оберст-лейтенант: там есть мины или там нет документов, подтверждающих вашу личность? — с угрозой вопросил Евгений. — Учтите, я имею право расстреливать дезертиров любого звания на месте.
— Я всего лишь выполнял приказ! — нервно напомнил Шульц. — Пойдемте, документы спрятаны. Если нужно, я возьму свой служебный пистолет и пойду в открытый бой с русскими. Но мы же шли с важным заданием.
— Мы разберемся с вашим заданием, — пообещал Евгений. — Отойдите вон туда, ждите. Отдам приказание своим людям, и немедля займемся вашей проверкой.
Евгений пошел к кафедре — сапер уже сдвинулся навстречу. Старший лейтенант кратко обрисовал ситуацию.
— Да куда же вы один⁈ — ужаснулся боец. — Туда ротой нужно идти, не меньше.
— Роты у нас нет, и ждать ее некогда. Немец может опомниться, потом его долго трясти придется. Схожу, гляну, пока проводник есть готовый. Гранатами поделись, дай еще пару. Нашим передашь — осторожнее, там мины. Да, второго пленного прими. Это важный чин, берлинский полковник, запомнишь? Слегка битый, но дерзкий. И вход под землю глянь, его, наверное, потом не найдешь. Кстати, мне бы тоже слегка имидж подправить.…
…Самоубийца окоченел, от куртки-парки высвобождаться не хотел. Евгений подумал, что с покойниками ему сегодня категорически не везет, но тут неподатливое тело отпустило куртку. Встряхивая камуфляж, Земляков двинулся к немцам. Боец, идя сзади, прошептал:
— Товстарленат, вы же подумайте — ну куда там на авось лезть?
— Продуманно мы уже лезли, результаты не блестящи, — пробурчал Евгений. — Да, ты теперь из власовского РОА, харю сделай соответствующую.
Шульц при виде бойца сильно побледнел — щетинистый сапер в стальном нагруднике, обвешанный обтрепанным снаряжением, был русским и советским стопроцентно убедительно.
— Вот, господин оберст-лейтенант, берите пример — солдат армии Власова намерен бороться с большевизмом и нашим общим врагом до последней капли крови! — грозно сообщил Земляков.
— Хайль Гитлер! — отозвался догадливый сапер и глухо щелкнул стоптанными каблуками.
Талант, однако. Нужно будет отметить в наградных. Если, конечно, вернемся.
Пожарник явно не совсем поверил, пребывал в откровенном смятении, но автоматный ствол, подтолкнувший в спину, сомнения заметно приглушил. Двинулись к тайному месту…
Да, найти вход было бы сложно. Казалось, какая-то укромная ниша должна быть, а тут наоборот: практически на виду, разве что по кирпичным, слегка раздвинутым под стеной обломкам слегка заметно.
— Лезьте, оберст-лейтенант, я сразу за вами, — пообещал Евгений.
Шульца пришлось слегка подсадить, пожарный, подбирая полы плаща, вполз в квадратный узкий проход. Евгений многозначительно глянул на сапера — заблокируй лаз! — двинулся следом.
Оказалось, выпрямиться можно почти сразу. Галерея была чрезвычайно узкой — рукава парки, накинутой поверх телогрейки, обметали черный старинный кирпич стен, но голова рослого старшего лейтенанта свод не цепляла — насчет этого строители оказались молодцами.
— Осторожнее, посветите ниже — здесь заряд, — предупредил Шольц.
Луч фонарика выхватил темную проволоку, натянутую на уровне колен.
— Разумно — одобрил Земляков. — Надеюсь, заряд достойный?
— Я не специалист, но обещали, что галерею надежно завалит — успокоил пожарный. — Но нам углубляться не придется, здесь рядом.
Действительно, ниша оказалась шагах в двадцати: стоял автомат, валялись магазины и фонари. Документы, с немецкой педантичностью упакованные в специальный резиновый пакет, нашлись припрятанными в расщелине между кирпичей и припорошенные пылью. Шульц поковырялся, попросил у «вервольфа» нож, с трудом извлек.