Больше ничего ядовитого Митрич не добавил, не подшучивал. С чувством докурили на двоих заморскую сигарету, продолжая разглядывать замковый двор. Здесь уже и начальство появилось. Что-то показывал здоровяк-контрразведчик, старшие офицеры задирали головы, оценивали подбитую башню-колокольню. Медицинский офицер, добродушный начальник Варлам, забрался на кабину тягача, азартно клацал фотоаппаратом, снимая белые флаги и появившийся на стене победный красный.
— Заканчивается здесь война, — сказал Олег. — Но продолжается наша служба. Пошли, дед, нужно экипаж пустить глянуть.
— Так идем. Только война не очень-то кончается, — невесело усмехнулся Митрич. — Мне тут намекали. Вовсе не всё мы сделали. Еще эта самая — Земландская группировка, к морю нужно выходить.
Таяло в серых сумерках прусское небо, доносился оттуда зуд самолета — кружились листовки с немецким текстом приказа Ляша[5]. Приказ о капитуляции еще далеко не до всех немецких войск дошел, огрызался местами Кёнигсберг. Но уже почти стихла артиллерия.
* * *
Около 19 часов к нашим бойцам вышли под белым флагом два немецких офицера: полковник Хефке и подполковник Кервин, имевшие полномочия для начала переговоров о прекращении боевых действий.
Чуть позже подполковник Кервин провел в штаб немецкого гарнизона начштаба дивизии подполковника Яновского, капитанов Федоренко и Шпитальника — они передали официальный ультиматум.
В 22:45 генерал Ляш отдал приказ о немедленном прекращении сопротивления.
Ночью на некоторых участках сопротивление продолжалось — не до всех немцев дошел приказ, и не все ему поверили. Последними — уже 10 апреля — сдались гарнизоны башен «Врангель», «Дона», форта № 7 «Герцог фон Гольштейн», бастионов «Грольман» и «Штенварте».
Т-34–85 (и примкнувший к ним броне-велосипед) в центре Кёнигсберга
В Кёнигсберге все было кончено. Но война продолжалась.
В течении 9-го апреля авиация Краснознаменного Балтийского флота наносила очередные бомбово-штурмовые удары по кораблям противника на подходах к Пиллау, в самом порту, и в иных районах боевых действий. В этот день в результате атак авиации были потоплены и повреждены шесть транспортов, эскадренный миноносец, танкер и три вспомогательных судна.
[1] Определенно линия «К». В те дни подобного приказа не было, и быть не могло.
[2] Один из старинных исторических районов Кёнигсберга. Назван по протекавшему ручью Лёбе — Липовый.
[3] Сие длинное и красивое название означает «пожарную полицию», сформированную в 1938 году. Как всегда у немцев, была сложной, запутанной, постоянно реформируемой структурой. Данный персонаж имел звание, приблизительно равное пожарному подполковнику.
[4] Отто Хельвиг — группенфюрер СС, возглавлял штаб оберабштабнита в Кенигсберге.
[5] Линия «К» — события идут с опережением на несколько часов. Переговоры о капитуляции комендант Ляш начал лишь около 19 часов, советские представители прибыли в его бункер позже, официальное время отдачи приказа о капитуляции гарнизона — 22:45.
Глава 19
19. Парадоксы и прочая рутина
16 апреля 1945 года Кёнигсберг
11:20
Работал старший лейтенант Земляков. Всё снаружи двигалось, концентрировалось, меняло направление, продолжало марши к фронту или проверки-зачистки и разминирование города, а товарищ Земляков, блин, усидчиво работал.
— Фамилия, место рождения, звание, последняя должность?
— Обер-шютце Гюнтер Ульбрихт…
Задница уже от немцев болит, в смысле, не от самих немцев, а от допросов. Большую часть дня вот это самое «фамилия-звание?». Довольно безнадежное дело. Нет, результаты имелись, но мелковатенькие, незначительные, так сказать, «археологического порядка» — в общем, катастрофически отстающие от актуальных требований оперативной работы. По большей части обрывки слухов собирал товарищ Земляков. Из практических результатов опергруппа «Город» смогла предъявить начальству довольно интересное сооружение в порту — с подводом мощной электросиловой линии, что-то там пытались немцы подключить, но строительство завершить не успели. Работы велись до дня штурма, можно сказать, раствор еще не схватился. К объекту старший лейтенант Земляков выезжал лично, глубокомысленно оценил дизайн проводов в распределительных шкафах, полюбовался на затопленные корабли, и отбыл в офис опергруппы. Еще в активе группы числилось разоблачение шести эсэсовских упырей, пытавшихся залечь в лагере военнопленных под видом рядовых вермахтовцев.
Приказом сверху опергруппа «Город» утверждалась в составе семи человек — два офицера и пять бойцов рядового состава, два автомобиля. Вышло как обычно: офицер имелся, троих солдат дали, машины «будут на днях». Ну, автосредство Евгений закрепил явочным порядком — памятный «Опель-кадет» за опергруппой пока оставил, благо, сие волевое решение никто не оспаривал.
Вообще вышло хреново. Тыловая ссылка с понижением. Формально — старший офицер опергруппы, полномочия, должность и подчиненные — всё есть. В реальности — отстранение от серьезной работы. Это за героический штурм Королевского замка. Ну, заслужил, да.
После итогового совещания по штурму и результатам работы тов. Землякова вызвали на прямую связь с Москвой. Разговор был коротким, Евгений дважды ответил «так точно!», один раз «виноват!». Рецепт бывшей начальницы был верен — в подобных ситуациях самые верные формулировки. Возможно, помогло, могло быть еще хуже. Что ж, трудимся, в городе тоже кому-то нужно отрабатывать.
…— Ульбрихт, опишите характер вашей службы и получаемых технических заданий в период штурма города.
— Я не делал ничего ужасного, господин обер-лейтенант. Всего лишь обеспечивал работу электропитания бункера. Мы — вермахт, мы исполняли приказы…
Угу, вермахт он. С 37-го года вермахт, если и не выслужился, то повидал вдоволь самого разного…
Опергруппа «Город» квартировала рядом с комендатурой — по сути, одно здание, только подъезд отдельный, отсечен выгоревшей частью. Охрана комендатуры прикрывает — у самого «Города» из боевых мощностей имелся лишь сапер Звягин — боец опытный, но не всесильный. В штабной группе сержант-радист Горнявый и «свежая оперативная кровь» — рядовой Тяпоков, по прозвищу Тяпка. Чудесный военнослужащий, что и говорить: худой как глист, в очках — не эффектных-стильных, как у тов. Землякова — а обычных, с круглыми лупоглазыми стеклами в полноценные «— 4». Призван в марте, в общем, успел на войну. Прямо без слез на бойца не взглянешь. Но! Именно что чудесный солдат — тут без всяких иронических кавычек. Выручает серьезно. Тому, кто в строевом отделе прислал человека по запросу-заявке, нужно будет бутылку «Блютгерихт» (чтоб этому вину…) при случае в благодарность выслать. Запрашивали «грамотного, усидчивого, дисциплинированного, с хорошим почерком» — получите и распишитесь. Всего девять классов, это с учетом характерности военных образовательных лет, но пишет быстро и без ошибок, головой соображает, и главное — удивительная сознательность. И на фронт сам рвался, и важность бумажной работы осознает, и главное — из настолько интеллигентной семьи, что даже основами стенографии владеет. Ну не клад ли⁈
В остальном ничего приятного тов. Землякову в текущей ситуации не виделось и не предвиделось. «Кукушку» прищучат — в любом случае это случится, пусть и с непростительным опозданием — но это случится где-то у Пиллау, где разгораются жестокие бои. И прищучат уже без непосредственного участия группы «Город». Видимо, уже явочным порядком это случится, если следовать известной аналогии про зачищаемые замковые залы и комнаты — в самом последнем чулане и обнаружится кукушечий портал. Ну, так тоже бывает, когда заранее вычислить не получается.
Отрицательный результат — тоже результат. За него не награждают, да и гордиться нечем, но…. Да какое «но», откровенно говоря, крайне неприятно, а если нет шансов реабилитироваться, так неприятно вдвойне.