…Закричала по-немецки смутная фигура впереди. Земляков мгновенно стукнул из пистолета — свалил обернувшегося техника.
— Ложись! — это уже Катька надрывается.
Митрич вроде собрался упасть — когда так орут, лучше выполнять. Видно, плюхнуться до конца не успел — поскольку понаддало в спину, полетел кувырком. Сзади сверкнуло, грохнуло — это бомба, прямое попадание в баржу…
Темно. Разбомбило и завалило. Нет, это вряд ли. На барже завалить сложно, да и не баржа это. Запах, температура, воздух — все иное. Только вонь тротила та же, ну, это успело нанести снаружи — с канала и барж. Но тьмища-то какая.
…Стук, что-то упало в отдалении. Там зажегся свет, луч скользнул по пирамиде ящиков, по ферме перекрытия наверху… Фонарик у кого-то…
— Эй, есть кто живой? — рядом, чуть слышным шепотом, поинтересовалась Катерина.
— Я точно живой, — немедля ответил переводчик. — А тебя запах духов выдает.
— Не выдает, а вкрадчиво предупреждает о роковой близости. Тебя контузило? Дурь какую-то лепечешь.
— Еще бы меня не контузило. Ладно, Иванов-то где?
— Здесь я, — отозвался Митрич. — Цел. Нам фонарь нужен?
— Еще как. Ты его видишь? В смысле, немца с фонариком видишь?
— Метрах в тридцати. Там, где ящики рухнули. Бормочет что-то, лучом шарит.
— Это он к богу обращается, причем довольно богохульно, — пояснил переводчик. — Техник, видимо. Я его не вижу, и нашуметь боюсь. Мне на ноги что-то металлическое и звякающее высыпалось. Прямо хоть не шевелись.
— Вот и не шевелись, отдохни. Дима, винтовка при тебе? Снять техника можешь? Нам бы фонарь, да пошевеливаться вперед.
— Понял. Не вставайте, мало ли кто на выстрел ответит.
Побаливало все у товарища Иванова. И ноги, заново ушибленные, и горло, которое зацепило еще далеким утром, в «ноль-втором», и рука, которую родственница второпях куснула кусачками. Но сами кусачки лежали в кармане комбинезона, даже не вылетели, хотя карманы там паршивые… Впрочем, что нам карманы — винтовка рядом, полный магазин и еще обойма в кармане. Остальной боезапас, конечно, того… вместе с ремнем и подсумком уничтожен меткой бомбой наших штурмовых соколов. Ладно, о том позже погорюем…
Луч фонарика бродил между грузами, временами немец принимался звать какого-то Михеля и опять ругался. Не особо вредоносный фриц, в шоке, но возиться с ним некогда. Оптика была без надобности, ствол винтовки и так нашел луч между ущельями ящиков, Митрич выждал, когда яснее очертятся плечи, и мягко потянул спуск…
…Щелкнуло вхолостую. Вот тебе и на, такой момент и осечка. Что за день странный?
Митрич осторожно извлек патрон, дослал новый. Замерший было немец повертел головой, прислушиваясь, снова зашевелился. Ствол винтовки повел движения подсвеченной тени…
…Звук выстрела угас среди ящиков и бочек, эха не было. Там — у рухнувшего немца — слабо подсвечивал упавший фонарь, было тихо, теплый воздух стоял неподвижно. Видимо, нет тут никого живого. Может, таки замуровали? Энергетическую установку разбомбило, теперь оперативникам ни туда — ни сюда. Интересно, в ящиках провизия и вода есть?
— Дим, пошли за фонарем сходим, — прошептала Катерина. — Женька, ты лежи пока, не звени.
— Лежу. Но тут неудобно и одиноко. Вы не теряйтесь, — жалостливо попросил переводчик.
Шли разными проходами, почти на ощупь. Митрич держал наготове винтовку, думал — а не примкнуть ли для надежности штык? Хотя тесновато. Между штабелей пришлось сдавать назад — под подошвами мелодично захрустели осколки побитых взрывной волной склянок, запахло чем-то медицинским или химическим. Дал «задний», обошел, не хватало только травануться чем-нибудь.
Катерина уже была у фонаря — сам источник света не трогала, вытаскивала из кобуры убитого пистолет, шарила по карманам.
— Документы что ли нужны? — прошептал Митрич.
— Да все, что попадется. Вдруг он местный?
На таинственного «местного» покойник не походил — обычный технический фриц в рабочем костюме, вон — очень дисциплинированный был, на себе противогаз таскал и сумочку с инструментом, все как положено.
Служебное имущество немца Катерина тоже забрала, включая цилиндр с противогазом. Митрич вопросов не задавал — было понятно, что контрразведчица знает больше, чем говорит. Наверное, даже удивительно много знает, если учесть очень кстати оказавшиеся кусачки.
Пошли назад. Переводчика оказалось найти не так просто, шуметь не хотелось. Мало ли кто еще на этом здоровенном склад-ангаре затаился?
Земляков лежал на том же месте, смотрел укоризненно:
— Вы там инвентаризацию начали проводить, что ли?
— Так лабиринт там. А ты под чем это разлегся, а?
В свете фонаря груз, заваливший переводчика, понятнее не стал — какие-то связки шайб сложной многогранной формы, нанизанные на шнурки с бирками.
— Не успел попасть, а уже в кандалах, — ворчал Земляков, осторожно освобождаясь. — Что это вообще за детали, а? Митрич, это по твоей технической части.
— Дык, шайба специализированная, артикул неразборчив. Вот Катя должна знать.
— Нет, про шайбу не знаю, — отреклась контрразведчица. — Знаю, что нам нужно торопиться. Толстяк-профессор со своими лизоблюдами уже наверняка смылся, но это ладно, было предсказуемо. А ситуация такая: мы в шлюзе. Как устроен, тоже не знаю. Должен быть выход к месту назначения. Наверняка охраняемый. Нужно попытаться прорваться
— Альтернативы есть? — довольно спокойно спросил Земляков. — Кстати, ты не хочешь объясниться? Ты же знала, что примерно вот так всё и будет?
— Знала бы точно, сказала бы сразу. Имелись очень неточные, умозрительные предположения. Высказывать такие заранее — значит, программировать линию. А она очень даже может быть ошибочной. Подробнее позже объясню.
— Можно и позже, — согласился Митрич. — Оно терпит. Но вот по самому шлюзу есть сведения? Кто там на выходе, какие силы и преграды? Это я к тому, что у меня всего восемь патронов осталось.
— Про силы и средства сведений нет. Но вряд ли там многочисленная охрана — людей у немцев не густо, все дальше спешат уйти, к новому миру, а не в этом грузовом оазисе маяться. Но сюрпризы наверняка будут. Объект откровенно стратегический, — напомнила Катерина.
— Ясно, что ничего не ясно, — Земляков проверил пистолет. — Зато налегке гуляем.
— Угу. А местные, видишь, отягощали себя, — контрразведчица качнула увесистым цилиндром противогаза. — Мне это обстоятельство не очень нравится.
Двинулись по рельсам — грузовой путь проходил центральной осью через весь ангар, явно вел от входа до выхода. Катерина светила, держа прямоугольный фонарик в на всякий случай отстраненной руке. Но враг не обнаруживался, беспрепятственно дошли до ворот. Створки оказались солидные: литой и проклепанный металл, проводка в стальных «рукавах»-гофрах, но имелась пара очевидных кнопок на открытие-закрытие. Четкое объявление с «ахтунгом» висело над кнопками, и побольше форматом — над воротами.
— Ворота запитаны, наверное, от аккумуляторов, — сказал Митрич, оценивая желтоватую лампочку. — А что за предупреждение?
— «Внимание! Соблюдать правила! За вход без пропуска — расстрел на месте!» — перевел Земляков.
— Ну, правила мы никогда не соблюдали, а к расстрелу нас сегодня уже приговорили — заметила Катерина. — По сути, ничем не рискуем. Но хотелось бы не соваться на чистое «авось».
— Заминировано? — предположил переводчик. — Нажмешь, и все. Немцы мины очень любят.
— Ворота солидные. Чего такие устанавливать, если потом все равно взрывать? — усомнился Митрич. — Уж очень солидно. Или с той стороны какое-то подземелье? Грунтовые воды и давление? Так-то действительно на технический шлюз похоже.
— А с газами нас встретить могут? — спросила Катерина. — У местных колонистов есть такая нехорошая привычка — газовыми смесями на туземцев впечатление производить, есть об этом достоверные сведения.