Не казалось! Ползли с иной стороны, вовсе не от окопа, куда Митрич ушел.
Олег навел автомат — в тумане, не таком уж непроглядном, но искажающем все подряд, шевелилось что-то непонятное. Не-не, все же знакомое, эта шапка, плотно натянутая, с завязанными тесемками, весьма характерна.
— Стой! — шепотом приказал Олег. — Прилучко, ты, что ли?
— А? Я! Я, товарищ лейтенант.
— Что ж ты не предупреждаешь⁈ Прострочить тебя мог в два счета.
— Та я ощупью… — башнер свалился в траншею.
Оказалось, Прилучко при падении с самоходки слегка оглушился и не понял, куда все товарищи делись. Долго не давал поднять голову немецкий пулемет, «так и ризав, так и сёк», но потом все-таки смолк. Прилучко хотел ползти назад, но не был уверен, в какую сторону теперь тыл, да к тому же осознал, что остался без автомата — оружие, видимо, с самоходкой уехало, — а этакий выход из боя, да еще в одиночку, командование батальона вряд ли одобрит. Тут у холма началась перестрелка, башнер вроде бы даже разглядел, что свои-знакомые бой ведут, потом по полю опять начал лупить немецкий пулемет. Решил выждать и к своим ползти…
Об этом башнер рассказывал взахлеб, путая слова и лязгая зубами, ибо замерз насквозь и даже больше, шея не сгибалась, и «мижножье» начисто отмерзло.
— Не тарахти, — взмолился проснувшийся Хрустов. — Жив — молодец, за яйца не волнуйся, они там поджимаются и себя самосогревают. Мне в госпитале рассказывали. Только что ж ты сюда полз? Надо было наоборот. Доложил бы нашим, что и как, рассказал, что тут окопы и мы…
— Да что вы разорались? Митинг или базар? — выругался невидимый в темноте дед. — Помогли бы лучше…
Олег выполз навстречу — дед волок добычу, все же барахольщик он был знатный, привычка еще дореволюционного твердокаменного самосознания.
Имелась и немецкая фляга с согревающим:
— Только по глотку! — предупреждающе зашипел Олег.
Хрустов все равно приложился дважды, на правах раненого. У Прилучко флягу после разового объемистого глотка грамм в сто отобрали, хотя тот пояснял, что «до глибин черева не дийшло». Лейтенант глотнул сам — пойло оказалось ароматным по запаху и отвратительным по вкусу.
— Ром! — уверенно сказал стрелок-радист. Ему слегка полегчало.
— Брендя с шнапсом! — подтвердил не без иронии Митрич. — Лейтенант, решай шибче. Стемнело, фрицы наползти могут, что тут сидеть, во второй раз вряд ли повезет.
— Да решил уже, — буркнул Олег, которому после брендя-шнапса немедля захотелось пить. — Вы ползете к нашим, докладываете обстановку и про «тигр» с самоходками. Я к танку, постараюсь по рации связь наладить. Рация там должна быть целой.
— Правильный план, выполнимый, — одобрил дед. — Но к танку вдвоем поползем, так еще вернее будет.
— Сам справлюсь. Ты-то в рациях не особо.
— Посторожу, оно спокойнее будет. Не в первый раз. Всё, хлопцы, двигайте, пока окончательно не поморозились…
Двое уползли — Хрустов направление представлял вполне точно, сил бы хватило двигаться. Штатный автомат забрали, «наган» остался у стрелка-радиста… должны добраться, вряд ли немцы по полю у дороги рыщут.
Остатки танкодесантной группы спешно собирались.
…— Ты зачем столько наволок⁈ — шепотом ужасался Олег. — Мы же забуксуем.
— Лишнее здесь оставим. А там, когда лазишь, впопыхах поди разбери, что нужно, а что не особо, — оправдался дед.
Груда оружия и снаряжения действительно выглядела изрядной. Два автомата со сбруей ремней, увешанных кинжалами и подсумками, гранаты-«толкушки»[5], небольшие сумки с какой-то ерундой, куртки-балахоны, белые снаружи и камуфляжные с изнанки. Маскировка, конечно, была кстати, но…
— Опять на заду⁈ Нарочно, что ли⁈ — сокрушался лейтенант Терсков, напяливая свободную куртку с дырами на спине, и особенно пониже, там и темно-красные разводы имелись.
— Дело случая, а этот бушлат ближе к твоему размеру, — сказал Митрич. — Ты же не суеверный, а?
Со сбруей-портупеей в темноте оказалось разобраться затруднительно. Прицепили кое-как, Митрич свою прямо к «сидору» пристегнул, забросил за спину довольно громоздкий немецкий автомат — явно больше на отечественную винтовку надеялся дед.
— Двинули, — прошептал Олег.
Поползли. Немецкие белые куртки помогали — с двух шагов силуэт человека расплывается, уже неочевиден. В принципе, и до танка было недалеко, но мешало непривычное снаряжение: немецкая лопатка, ножны с кинжалом, фляга, магазины…. И как немцы на себя так все хитро вешают, чертеж у них есть какой, что ли? Олег вспомнил училище, положил автомат на предплечье «под ремень», как надлежит по уставу. Вот — сразу стало легче.
«37»-й был рядом. Высился глыбой в уже порядком облезшей белой зимней окраске-побелке.
— Митрич, я обползу, гляну. А ты к люку мехвода.
Насчет попадания угадал — ударило в левый борт, под острым углом, но крепко — два катка и ведущее колесо вышибло. Не ползать уж «37»-му, разве что после вдумчивого ремонта у технарей.
Олег прополз мимо изуродованного борта машины, Митрич лежал рядом с телом в темном комбинезоне.
— Наш? — прошептал Олег.
— А чей еще? Коллега твой, вроде лейтенант.
— Пашка Сизов. Давно воюет, он еще до меня в бригаде был.
— Так всё — отвоевался. Прямо в голову.
— Понятно. Документы возьми.
— Беру. Смерзлось тут всё…
Забираясь в люк, Олег испытал совсем уж поганое чувство — с холма лоб танка должен хорошо просматриваться, стукнут из пулемета, и непременно опять в зад прицелятся. Это уж совсем будет…
Обошлось. А внутри было как-то поспокойнее, попривычнее. Людей нет, пахнет холодным дымом и маслом — потекло где-то. Ну ладно, в радиостанции никаких масел нет, будем надеяться, заработает связь, а танкошлем парни бросили, это удачно. Олег надел холодный шлем и сразу почувствовал себя еще увереннее…
С радиоаппаратурой лейтенант Терсков поддерживал отношения уважительные, но не очень близкие. Понятно, связаться с соседями и батальоном мог, но чинить… тут вряд ли на серьезный радиотехнический подвиг способен. Но умформер подал признаки жизни, радиостанция включилась, прогрелась, и вроде бы работала. Только батальон не отвечал. Ну, это как раз не удивительно — не очень-то ждут связи. Зато аккумуляторы «37»-го вполне «держат», нормальные, почти новые. Да и саму радиостанцию в Т-34–85 перенесли в башню, теперь стоит удобно, красота. Подождем и повторим вызов.
Высунулся в люк мехвода:
— Митрич, оно как?
— Тихо. Только не ерзай в люке — заметно шевеление.
— Сейчас нижний открою.
Олег повозился с «десантно-эвакуационным» люком, перелез к орудию. На полу валялся ценный подкалиберный снаряд — с укладки взяли, но зарядить и выпустить не успели. Да, быстро немцы Пашку подловили, земля ему пухом.
Лейтенант Терсков глянул в прицел: вот она — вершина холма. Вроде рукой подать, даже следы широких гусениц видны. Впрочем, это наверное, мнится — там и воронок изрядно. Приложила наша артиллерия довольно точно, но наверняка с опозданием.
Ушел «тигр». Ждет момента, отдыхает, гадина длинноствольная. К ночи бой в деревне тоже угас. Только изредка постреливали непонятно откуда и кто. Утомился противник, новые гадости выдумывает. Наши, уж будьте спокойны, в долгу не останутся, тоже думают, прикидывают.
А кто же «тигру» помогал? Близнец-напарник у него есть, или самоходки на подхвате? Неужели тоже с холма? Олег осторожно крутанул маховичок — башня послушно поползла, ловя прицелом подозрительную, чуть заметную впадину у вершины.… Но тут шепотом, но истошно снаружи заорал дед:
— Охренел⁈ Оно же слышно на версту. То умформер у тебя, то вообще лязг и дребезг.
— Всё, не буду.
— Да нет, ты, бронетанковый, продолжай. Щас нас живо согреют… — Митрич сердито затих, продолжил наблюдение.