Сделать что-то полезное лейтенант Терсков уже не мог — у саперов имелась своя связь, где-то рядом сидел артиллерийский корректировщик с рацией. Олег мог только наблюдать, да и то не особо зорко — горели десятки дымовых шашек, смешивающийся с туманом дым застилал склоны холмов.
Саперные группы залегли ближе к вершине, доставать их там могли только минометы, а их у немцев было не так густо. Дымов стало еще гуще, с исходной двинулись наши танки и самоходки с десантом. Немцы открыли огонь, но дымовая завеса им здорово мешала…
Артдивизион крыл безостановочно. Поднялся столб дыма за холмом — что-то накрыли прямым попаданием. Хотелось думать, что самоходку, но уверенности не было.
Пронзали туман и дым редкие росчерки трассирующе-подкалиберных. Немцы слабины не давали — ответно били по атакующим, уже горела наша «тридцатьчетверка».
Олег изнывал — «тигр» он видел, вернее, верхнюю треть крупной машины. Вот опять повела длинным стволом, ахнула вспышкой пламени из дульного тормоза.
Да что ж его не накроют-то⁈
— Ну? — довольно спокойно поинтересовался дед снизу. — Палить по танку будем?
— Да не пробью я его так! Не возьмет в башню. Слушай, Митрич, иди ты… Нехрен под руку… твою!
— Молчу. Зарядить?
— Да зарядил я уже. Иди в свой окоп, не мусоль мне мозги, чтоб…
— О, виден серьезный бронетанковый настрой. Ежели что — окоп за кормой, чуток левее.
Сгинул болтливый дед. А в оптике торчал-дразнил броневой немец, риски прицела не доведены, рано наводить, толку не будет. Двинься, двинься гад…
Развалился на части бой. На ближнем холме пехота немцев пыталась контратаковать наших саперов, хотя тех залегло не густо, так и фрицев лезло не особо много. От души лупила наша артиллерия, уже подавила немецкие минометы, в остальном давала больше грохота, чем толку. А «тигр» вел бой с самоходками и танками на поле. Дымы и туман мешали точному прицеливанию, результатов особых не имелось, немецкие самоходки из своей засады тоже не подавали признаков жизни.
А, вот он, не выдержал!
…Туша «тигра» дрогнула, двинулась назад, почти скрылась, но тут же выросла наполовину, разворачиваясь. Капонир у него там, не иначе.
Пальцы лейтенанта Терскова сами собой тронули маховичок наводки, поползла башня и орудие, медленно и осторожно. Наверняка видят с холма «тридцатьчетверку», не могут не видеть, и полужив «37»-й, пока его за битого считают.
Вот! В широкий лоб не взять, башню или борт под таким углом тоже вряд ли пробьешь. Под башню или в ходовую. В ходовую вернее…
Довел прицел, уже не тая дыхания — теперь не успеет немец ответить на движение ствола.
Выстрел!
Мелькнул росчерк снаряда, казалось, долгие секунды и секунды он летит, врут чувства лейтенанту…
Попадание… вышибло каток, рассыпалась гусеница, потянулась массивной лентой, замер «тигрище»…
К раскладке, выхватить еще один подкалиберный…
… Ряжайгтово!
К прицелу… движется встречно орудие «тигра» — выбрал горизонталь… замер ствол, вертикаль… ниже… ниже…
«Крестит»! — с ужасом осознал Олег. «Ну, теперь всё».
Нажал спуск, одновременно с грохотом и лязгом отката казенника, сам стремительно покатился вниз, цепляясь проклятой амуницией, нырнул в люк, затрещала зацепившаяся куртка…
Выкатился из-под танка, и тут как дало…
…Понял, что волокут…. Ага, дед, зубами блещет, демаскирует, щас еще и воротом телогрейки удушит.
— Я сам, сам… — хрип из лейтенантского горла только и лез.
Дернули с силой, свалили в ровик, Митрич упал сверху, заерзали, вжимаясь глубже.
— Ранен?
Олег неуверенно пощупал шею, посмотрел на болящее колено — торчали клочья ваты из порванных штанов, больно, но крови нет. Отшиб, видимо. И башка опять болит невыносимо.
— Не, не ранен. А «тигр» что?
— Про немца не знаю. Не видно. А наш вон…
«37» стоял без башни. Сшибленная, она лежала в стороне, метрах в четырех, кверху погоном.
— Ой ты ж… — ужаснулся лейтенант Терсков.
— А я что говорю? Как ты сдернуть успел, вообще не понимаю. Он же мигом в ответку врезал.
— Не, я дважды выстрелить успел. Вот посмотреть на второй снаряд не успел.
— Тут не скажу. По-моему, это фриц дважды стрелял. Первый раз в лоб засадил, люк и прочее слетело, а вторым уже башню снес.
— Не может быть. Тут секунда прошла.
— Это тебя с первого разрыва башкой о снег приложило. Вон шлем куда усвистал. Лежи, сейчас принесу.
— Я автомат в танке забыл.
— Тоже горе. Вон еще один, владей. Мне и с одной винтовкой уже тяжело, я старенький, — Митрич уполз за танкошлемом.
Олег лежал, на холодном снегу раскалывающейся голове было даже легче. Пытался понять — попал второй раз или нет? — но голова соображать отказывалась.
«Королевский тигр» (того самого батальона)
* * *
Собственно, и потом, позже, сообразить не получалось. Бой окончился нашим успехом: ближнюю высоту взяли и удержали штурмовые саперы, поддержанные танками и артиллерией, со второй высоты немцы сами отошли. Но подбитого «тигра» там не было. Имелась на левом фланге сгоревшая самоходка-«хетцер»[11], два разбитых противотанковых орудия, изрядно валялось немецких солдат и фольксштурмистов, а «тигра» не было. Неужели успели отбуксировать? Или сам гусеницу натянул да уполз? Сейчас уже лейтенанта Терскова и самого сомнения брали — сшиб немцу гусеницу или не сшиб? Номер на броне немца вроде помнился — 217[12]. Или тоже почудилось? Оставались в голове неясности, возможно, нервы и недавняя контузия тому виной.
Но за странный бой немедля получил лейтенант Терсков орден, остальных танкодесантников экипажа командование тоже не обидело — на следующий день вручило медали. Дед к блестящей «За отвагу» отнесся довольно равнодушно, сказал, что лучше новыми сапогами дали бы. Вот все-таки чудной человек. Впрочем, возраст, куда от него деваться. От возраста люди и без всякой контузии дурить начинают.
Впрочем, осмысливать произошедшее было некогда. Повернулась военная фортуна к лейтенанту Терскову и рядовому Иванову новым лицом, и как всегда, мнения военнослужащих спросить не удосужилась. Ничего удивительного, так оно обычно с фортуной и бывает.
[1] 6 декабря 1925 года вступили в строй первые 6 котлов и две турбины так называемой «Большой Шатуры». Вообще же электростанцию запустили 1920 году, позже неоднократно улучшали и увеличивали мощности.
[2] Рабочий факультет. Подготавливал рабочих и крестьян для поступления в вузы в 20−40-х годах.
[3] Трест оптико-механического производства (до 1924 «Государственный оптический завод»). Ныне известен как ЛОМО — Ленинградское оптико-механическое объединение имени В. И. Ленина.
[4] Нет уверенности, что московское дочернее предприятие знаменитого треста именовалось именно так. Здесь фигурирует собирательное название тех не очень совершенных, но замечательных мастерских.
[5] Немецкая граната с длинной деревянной ручкой, официально именовавшаяся: «тип Stielhandgranate 24.»
[6] Один из первых советских стационарных кинопроекторов, производился в 1924−37 годах на заводе ГОМЗ.
[7] Первая серьезная звуковая(!) кинопередвижка К-25 Гекорд пойдет в серию несколько позже — в 1935 году. Название прорывной комплект аппаратуры получит в честь наркома тяжёлой промышленности Георгия Константиновича Орджоникидзе.
[8] Кинотеатр «Ударник» открыт в феврале 1931 года. Входит в комплекс знаменитого «Дома правительства» (Дома на набережной). Удивительное творение в стиле конструктивизма. Кстати, ступенчатая раздвижная крыша предназначалась не столько для эстетики, как для простоты и экономичности проветривания зрительного зала.