И это ставило большой, жирный крест на всём завтрашнем деле. И в этом, ни у кого из собравшихся сейчас в командирской палатке амазонок не было ни малейшего сомнения.
Все здесь собравшиеся не были молодыми желторотыми новичками в военном деле, разве что за исключением двух молодых выпускниц курсанток, только что из учебного корпуса и явно по какому-то недоразумению, или, что скорее, по блату, назначенных вести в бой завтрашнее молодое пополнение.
Из вчерашних курсанток в тысячники. Большего бреда представить было невозможно.
Чтобы там княжна ни говорила, как бы презрительно ни кривила свои чувственные, пухлые губы, выражая ими полное презрение к стоявшему напротив неё противнику, но амазонки намного лучше неё знали, с кем им придётся завтра иметь дело. И что собой представляют стоящие напротив бородатые мужики, которых они сами так неосторожно загнали в угол, они знали намного лучше любого из нынешних советников княжны Подгорной.
Вся сложившаяся ситуация была предельно противна их командиру. Будь воля Тары, она бы ни за что, ни за какие коврижки не загнали бы этих сиволапых, как выражалась княжна, мужиков в ту низину, где они сейчас стояли, ощетинившись во все стороны своими длинными, тяжёлыми копьями.
Она бы оставила им свободу маневра. Выпустила бы их из низины со всеми их табунами, которыми они до сего дня прикрывались, не подпуская амазонок на дистанцию прямого выстрела, а потом, на всём длинном перегоне до города Старый Ключ она нашла бы способ и возможность спокойно выбить стрелами всех пастухов, охраняющих табун.
После чего совершенно безпрепятственно собрала бы разогнанных по округе лошадей и вернулась бы с ними домой, оставив в покое злых, рассерженных словно злые шершни левобережцев.
Наскок! Главное правило ведения боевых действий на Левобережье. Наскок и уход! Только такая и подобная ей тактика была до сих пор здесь самая действенная.
Но так совершенно не собиралась действовать княжна. Ей нужна была победа. Совершенно убедительная и безусловная. Однозначно чистая победа. Пусть даже и над таким, как она считала сиволапым мужичьём, которое в её представлении не стоило мало-мальски серьёзного внимания.
Сделав серьёзную заявку на лидерство, быстро разгромив речных пиратов, он сейчас хотела окончательного закрепления своего успеха, желая завершить его разгромом противостоящего ей мужицкого войска.
Только вот стоящие напротив войска никак не соответствовали представлениям о них княжны. Это были матёрые вояки, заматеревшие в постоянных стычках с подгорными ящерами, и Тара была об этом намного лучше осведомлена, чем ныне руководившая здесь всем соплячка. Не раз с ними сталкиваясь в постоянных мелких стычках, она прекрасно знала чего они стоят.
Но подобного кровавого опыта не имела и этого не знала княжна. И, что самое плохое, по какой-то причине знать не желала. И донести эти знания до своего нового, пусть и временного, но командующего, Тара не смогла. Даже сейчас, когда надо было сосредоточиться на подготовке войск к завтрашней битве, из походной палатки княжны регулярно доносились до собравшихся взрывы весёлого, бесшабашного хохота и безудержного веселья.
— Это добром не кончится, — угрюмо бросила она, когда необычно сильный взрыв хохота, донёсшийся до них, буквально потряс стены командной палатки.
— Пока мы ничего не можем сделать, нам остаётся только поберечься, — холодным, злым голосом уточнила она, поймав на себе взгляды собравшихся вокруг сотников. — Поэтому, слушайте приказ. В битву по возможности не ввязываться. Держаться всё время в стороне, на максимальном удалении выстрела из лука. Подальше от их страшных арбалетов.
— За последнюю пару дней вы, надеюсь, убедились, что под их выстрел лучше не подставляться? — Сидя в своём любимом походном кресле и сцепив перед грудью руки, она обвела всех присутствующих внимательным, серьёзным взглядом.
— Особенно это относится к тем, кто завтра будет в первых рядах, — бросила она предупреждающий взгляд на забившихся в дальний угол молодых, чего-то между собой периодически весело перешёптывающихся девиц.
— Это в первую очередь тебя касается Лия! — одёрнула она нетерпеливо ёрзающую на своём стуле молодую сотницу, недавно только переведённую к ней после окончания столичного учебного корпуса.
— И ещё….
Тара замолчала, молча глядя на сидящих вокруг ней её старых, проверенных соратников. Нервно потерев ладони, она мрачно заметила:
— Плохо, что в бой пойдут только самые молодые, самые неопытные, только, только после курсов, всё новое пополнение. Это никуда не годится, но ничего сделать я не могу. Поэтому ещё раз повторяю. Вперёд не лезть! Не подставляться! Если замечу кого-нибудь за чем-то подобным, — Тара смотрела на смутившихся молодых сотниц ледяным, мрачным взглядом, на несколько минут замолчав и молча разглядывая совершено смутившихся под её взглядом девчонок. — Потом сама! Лично! Своей собственной, властной рукой зарублю!
— Всё ясно? — обвела на всех злым, угрюмым взглядом.
— Ну а раз ясно, можете быть свободны, — угрюмо бросила она, мрачно уставясь прямо перед собой и не обращая внимания на тихо покинувших её палатку амазонок.
Несколько минут после их ухода в командирской палатке царило гробовое молчание, нарушаемое только периодически доносящимися из княжеского шатра взрывами бурно протекавшего там веселья.
— У тебя дурные предчувствия?
Тихий голос её старой подруги Кары, по знаку командира единственной оставшейся в шатре, нарушил её мрачное молчание.
— Нет! У меня нет дурного предчувствия. У меня вообще нет никакого предчувствия.
— У меня есть твёрдое знание того, что завтра мы можем проиграть.
— Я столько лет вожу наш легион, что у меня уже нет предчувствий. У меня есть твёрдые знания. И они мне буквально вопят, что завтра мы лишимся многих из тех, кто сегодня здесь был.
— За ошибки и халатность руководства платят кровью подчинённые. И завтра мы убедимся сполна в этой простой старой истине, — тихо заметила Тара. — Поэтому завтра ты будешь не со мной, а присмотришь за этой столичной штучкой Лией. Слишком рано её выдвинули в командиры. За второй, за Светкой, присмотрит Дуя Колченогая.
— Передашь ей! — жёстко добавила она. — И пусть об этом никто больше не знает. А то они девки гонористые, ещё психанут сдуру, вправляй потом им мозги.
Тара раздвинула сухие, тонкие губы в холодной улыбке и мрачно посмотрела на сидящую рядом Кару. Что она под этим подразумевало, было понятно без слов.
Утро перед битвой выдалось на редкость хмурым, с низко стелющимися над полем набухшими влагой тучами и какой-то неявной угрозой, разлитой в воздухе. У всех присутствующих на холме в этот ранний утренний час амазонок было состояние какой-то подавленности и еле скрываемого раздражения.
Небольшая группа кряжистых, немолодых уже амазонок, начальственного состава приданного наследной Подгорной княжне войска, с брезгливым выражением на лице молча смотрела на входной полог шатра княжны из которого один за другим выходили молодые, с помятыми после безсонной ночи лицами рыцари.
— Не слишком ли напряжённая ночь перед битвой? — брезгливо глядя на небрежно одетую княжну, поправляющую криво застёгнутый кафтан, заметила Тара, глядя на дворян, ленивой, расслабленной походкой покидающих княжеский шатёр. — Что-то они у тебя еле передвигают ноги, — мрачно заметила она.
— Ещё бы, — усмехнулась княжна, — после такой бурной ночки, да ещё и ноги передвигать. Ничего, — безпечно махнула она рукой, — разойдутся.