Ну и заплатили бы, — усмехнулся понимающе Сидор. — Вы что, с трупов не взяли ничего? — насмешливо посмотрел он на него. — Это с рыцарей то, обвешанных золотыми цацками словно новогодние ёлки игрушками? Как говорил товарищ Станиславский: "Не верю!"
— Верь, не верь, но это теперь твои лошади, — виновато вздохнул Корней, стараясь не смотреть ему в вглаза. — Все вдруг сказались безденежными, мол у них на такое дело нет свободных денег. Да никто и возиться с ними не хочет. И так лошадей буквально девать некуда, еле управляемся. И вполне целых к тому ж. Ребятам проще их добить было.
Вот я твоей долей и распорядился.
— Чего? Чьей долей? — удивлённо поднял брови Сидор, глядя на него полными изумления глазами.
— Твоей, твоей, — покивал головой Корней, сердито глядя ему прямо в глаза. — Твоей и своей.
Мы тут с ребятами поговорили и они решили, что эти раненые лошади будут тебе вроде премии за ранение. Да и ты всегда выступал за сохранение жизни животным всяким. Опять же, с медведями у тебя особые отношения, с лисом твоим, рыжим. Да и леший у тебя в дружках ходит. Ну, они и решили, что тебе с ранеными лошадьми сподручней будет разобраться. Да и денег у тебя больше, чем у всех остальных, столько их тут ни есть. И доступ к дорогущим ящеровым лекарствам опять же имеется, в отличие от ребят. Вот я от твоего имени и договорился с местными коновалами, что они подлечат всех раненых лошадушек, а потом потихоньку, неторопясь пригонят к нам в город.
Я что подумал то, — неожиданно воодушевился он. — Если потом раненую лошадь даже и не как боевого коня использовать, то плуг крестьянина она тянуть завсегда сможет. Или телегу с рудой, где-нибудь у нас на шахте, в руднике или на железном заводе. Помнится, ребята наши жаловались что им на своём горбу руду, да чушки чугунные тяжеленные таскать приходится. Намекали что и им лошадей выделить надо было бы.
Ну а раз у нас такая необходимость в лошадях для повседневных работ, то я и…, - виновато посмотрел он на него. — Местные обещались выходить всех кого можно. Даже паре безногих собирались сделать протезы. Да я не дал. Куда их потом. Хотя…
Здесь лошади очень дороги, Сидор. Тут даже безногой лошади на протезе были бы рады, — тихо заметил Корней.
В общем местные взялись. С охоткой, между прочим. В благодарность за то, что мы избавили их от зверств княжеской дружины.
— В благодарность, значит, — с саркастической миной на лице недовольно поморщился Сидор. — За деньги. За больши-и-е деньги…
— Сколько их хоть там всего то? — усталым, обречённым голосом, поинтересовался он, глядя на Корнея глазами великомученика.
— Да немного, — сразу повеселел Корней. — Всего то чуть больше пары тыщ набралось, — сделал он невинные глаза и тут же зачастил, глядя как у Сидора от изумления широко распахиваются глаза и прямо на глазах вытягивается от изумления лицо. — Мы туда же, в тот табун и раненых коней амазонок заодно пригнали, вот их такая невероятная куча и набралась. Не пропадать же лошадушкам, право слово. Тем более что вылечить их можно.
— Сколько же они просят? — уже начиная догадываться, со страхом поинтересовался Сидор.
— Пять тысяч. И я уже заплатил, — поспешно уточнить Корней.
— Что? Золотом? — ахнул Сидор. — Пять тысяч за две тысячи раненых лошадей?
— Ну не серебром же, — Корней виновато пожал плечами. — И пришлось заплатить вперёд, иначе они не согласны были. Опасно, мол. Рыцари… то, сё…
— А деньги откуда? — всё ещё неверяще глядел на него Сидор. — Ты же всю казну вбабахал в покупку табуна!
— Я же говорю, — виновато пробормотал Корней, старательно не глядя на него. — Твоей долей и заплатили.
Так что до самого города у нас с тобой теперь только то, что у меня самого из походного резерва осталось, да ещё моя небольшая доля в добыче. Тоже не шибко весомая, — тяжело вздохнул он.
Пробовал навязать коновалам оплату этими же ранеными лошадьми. Отказались, — раздражённо добавил Корней. — Похоже, рацарей здесь всё же боятся. Боятся что потом отберут.
Пришлось кошелёк твой так вот и потрясти. А ещё и ящерам за лекарства надо будет не меньше заплатить. Они в сумме пока что не определились.
— А-бал-деть! — тихо прошептал Сидор, словно сомнамбула качая головой. — Пять тысяч золотых! И в лучшем случае это лишь половина.
Мало того, что расправу над рыцарями свалили на меня, так мне же на шею повесили и раненых амазонок. Да в ту же кучу ещё и искалеченных лошадей подкинули. А уж про то, сколько с нас слупят ящеры за свои дорогущие лекарства, я уж не спрашиваю, — устало махнул он рукой. — Зная их бешеные цены, догадаться не трудно.
— Ну тогда я пошёл, — резко поднявшись с чурбачка, Корней живо двинулся к входному пологу. — Пойду окончательно распоряжусь. Раз решили.
Ты уж лежи, поправляйся, а я без тебя постараюсь пока управиться. Знахари говорили, что тебе ещё лежать и лежать. И не одну неделю. Так что, считай, что на всю дорогу до города у тебя теперь выходной.
А зная тебя получше, чем мои курсанты, — недовольно поморщился он. — Лучше тебе с ними пока не встречаться. Добром это ни для кого из вас не кончится.
Ещё раз виновато посмотрев на молча смотрящего на него Сидора, Корней раздражённо хлопнул шапкой по подставленной ладони и снова виновато вздохнув, молча вышел из лекарской палатки.
Как ящеровы лекари приговорили, так всё оставшееся до города время перегона Сидор и провалялся малоподвижной колодой в госпитальной повозке. Молчаливой. Желания с кем-либо разговаривать у него не было.
В таком угнетённом состоянии духа он встретил и весть о набеге на город большого войска амазонок и о повторном их разгроме. Теперь уже под стенами города.
С совершенно безстрастным лицом он слушал восторженные рассказы регулярно навещавшего его Корнея и изредка приходящих вместе с ним немногих егерей, подробно описывающих новом побоище.
Именно от них он узнал все детали произошедшего сражения. И о жесточайших схватках на стенах города, и о сожженном речном порту со всеми стоящими там судами и лабазами, и о неудачной попытке амазонок разорении окрестностей города, и о помощи, оказанной городу неожиданно подошедшими на выручку легионами ящеров. Из тех кланов-переселенцев, что с лёгкой руки Сидора с Димоном ещё этой весной договорились о поселении в городе с городскими властями.
И особо об внезапном, разгромном ударе ящеров в спину атаковавшим крепость амазонкам. Ящеров, внезапно высадившихся со своих лодий в тылу у амазонок и по неосторожности последних принятых ими за помощь себе, а не ключовцам.
Но окончательную точку в набеге поставило внезапное появление в устье Ключовки остатков эскадры Речной Стражи с известием о разгроме их первой армии, которая должна была перехватить табуны на Левобережье. Да подход и начало переправы двухтысячного войска победителей на правый берег Каменки. Только это вынудило амазонок окончательно снять осаду и увести войска от города. Отойти обратно на свой, правый берег Лонгары.
При выходе из устья Каменки, взбешённые неудачей амазонки сожгли сторожевую крепость Рвицу, издалека забросав её зажигательными бомбами. Гарнизон, привычный к подобным выкрутасам амазонок, героически защищать никому не нужные деревянные стены не стал и спокойно отошёл, пережидая напасть. Даже взрывать не стали, так как фактически на неё никто и не покушался.
Сожгли так же и весь москитный флот ящеровых лодий из прибывших на помощь городу легионов ящеров, скрывавшийся там же, в многочисленных протоках устья Каменки. Так что Сидор со своими ящерами опять остался без лодий. Всё было сожжено. И большие торговые лодьи, и безпарусные шаланды, используемые обычно под баржи, и малые вёсельные ушкуи на пару десятков гребцов, и прочее, прочее, прочее. Всю прибывшую разношёрстную армаду переселенцев. Всё, что у ящеров на тот момент было.