— А если поотчётливей? — вопросительно глянул на него Димон.
— Только за лечение раненых тысяч пять с амазонок можно содрать, — флегматично бросил Сидор, глядя ему прямо в глаза. — И как ты понимаешь, не меди, и даже не серебра.
— А с запретом на работорговлю как быть? — с лёгкой долей насмешки во взгляде Димон глядел на него чуть прищурив глаза.
— А никак! — криво усмехнулся Сидор. — Военнопленные — не рабы. И в рабское положение никто их перевести при всём желании не сможет. По крайней мере здесь, в нашем городе. А значит и запрет на работорговлю на них не распространяется. И насколько я уже слышал, то та часть пленных что была оставлена как бы в собственности у курсантов, если мне не изменяет память человек семьсот, очень даже чудненько была уже выкуплена у них ещё до возвращения в город.
Если ты не знаешь, то сообщаю, — Сидор невольно поморщился от неприятных воспоминаний. — всего было взято в плен две тыщи двести человек, или что-то около этого числа. Причём мне, под видом отступного естественно, как ты понимаешь за молчание, — Сидор насмешливо, понимающе глянул в глаза Димона, — была выделена как бы самая большая часть, чтоб лишнего не вякал.
Но, как почему-то оказалось, самая бедная, безродная и для выкупа самая мало пригодная. Если только не рассчитывать на выкуп пленных руководством речной Стражи из кошедлька той самой Тары из Сенка, нашей старой знакомой ещё по прошлому году.
И всё! — Сидор широко развёл руками, как бы показывая для них перспективы от выкупа. — Кстати, переговоры уже ведутся. И дело, считай что уже на мази.
— Фигня это всё! — поморщился Димон. — В лучшем случае сколько потратили, столько и вернём.
— У меня другое на уме, — Димн интригующе замолчал. Дождавшись когда Сидор от нетерпения заёрзал, вопросительно глядя на него, с усмешкой продолжил:
А что если вернуться обратно?
— К-куда? — запнулся от растерянности Сидор. Глядя на хитрую рожу Димона, у него от удивления широко раскрылись глаза. До него медленно сталодоходить к чему тот клонит.
Убью засранца, — тихим, злым голосом выругался он. — Сдурел совсем! Там, на твоих развалинах наверное сейчас кишмя кишит от ящеров с амазонками, а ты вздумал туда снова соваться. Сдурел, бестолочь!
— Э-э! Нет! — ухмыльнулся Димон. — Там так рвануло, что сейчас там вряд ли кто и есть. Разбежались во все стороны как тараканы, уж поверь мне.
— Не поверю, — резко оборвал его Сидор. — Не только не поверю, но ещё и никуда не пущу. А вздумаешь сам втихомолку смотаться, встану с постели, догоню и сам, лично дам тебе по шее.
Скотина! — сердито выругался он. — Развлекаться вздумал! Дома дел полно, работать некому, лошадей надо обиходить, чтоб не передохли без ухода, чтоб не пропали труды чуть ли не целого года, а он опять за своими цундапами намылиться вздумал.
Перебьёшься!
— Ты хоть знаешь сколько за него дают? — Димон уже без малейшей тени улыбки смотрел на Сидора.
— Не знаю и знать не хочу!
— Двадцать тысяч!
— Да хоть сорок, — взбеленился Сидор. — Мёртвому не надо ни двадцать, ни сорок. А сунешься снова туда — гарантированный труп. Или у тебя что, денег мало?
— Не в деньгах дело, — Димон ненадолго замолчал. — Орудия, которые я наплевав на всё с упорством тупого идиота тащил с Правобережья Лонгары, тут оказались нахрен никому не нужны, — грустно констатировал Димон. — Всё как Витёк меня с самого начала и предупреждал. Нет снарядов, а те что есть, неизвестно ещё выстрелят ли, да и стоят столько, что проще удавиться сразу, чем стрелять ими. А стволы и у пушек, и у пулемёта оказываются расстеляны. Что это значит я толком не знаю, но Боровец, собака, сразу морду начал кривить.
Одним словом — совершенно непонятно за каким таким хреном я с ними возился, с пушками этими. Упёрся как баран, — Димон замысловато выругался. — Лучше бы лишних несклько штук цундапов с собой захватили. Всё больше проку.
Ещё в первое моё появление с ними в городе у меня уже было пять предложений о продаже. А что будет завтра, боюсь даже представить. Так проколоться, — с сожалением мотнул он головой. — Пушек набрал, говна такого, а действительно дорогую, нужную всем вещь не прихватил.
Единственный плюс моего похода, что Боровец тут же попытался купить у нас оставшийся десяток снарядов, да Кондрат подвалил с предложением продать ему наши пушки как металлолом на переплавку, на какие-то его нужды. Металл, говорит больно хороший. Хорошие деньги, кстати, предлагал.
Вот и весь наш доход может быть с того похода. А треску!… - задумчиво покачал он головой. — Завтра попробую пихнуть пушки городу, если в цене договоримся и заплатят больше чем Кондратий предлагал. Нам то они совсем ни к чему, а им, Боровец, говорил что надо. Зачем — непонятно, но вроде как Боровец согласен был выкупить даже с такими стволами.
Завтра у меня презентация, — усмехнулся, немного повеселев он. — Представляю нашу добычу на суд комиссии от городских властей. Буду Голове наши пушки втюхивать. Так что, глядишь ещё и хорошо заработаем на этой ерунде.
Ещё одно…., - Димон наклонился пониже, вплотную к лежащему Сидору и негромко проговорил. — Не для передачи кому, особливо Мане.
Корней в бешенстве и наконец-то уже всерьёз рассматривает вопрос о ликвидации своей дурацкой школы. Говорит, что поведение курсантов ему серьёзно не понравилось, ну и всё такое.
Так что учти. Операция "Бешеные лошади" это было последнее, что мы предприняли вместе с городскими курсантами. Больше ничего подобного. И я тебе прямо говорю, чтобы ты в своих будущих расчётах обязательно это учитывал. Никаких совместных с городом проектов.
Немного помолчав, он неожиданно что-то вспомнил и расплылся в искренней, широкой улыбке.
Хошь хорошую новость?
Тут к Маше в Медвежью Крепость её любимица Катенька подвалила. Тебя, между прочим, спрашивала. Когда узнали, что ты расшибся и лежишь пластом в землянке, не подымаясь, просила тебе благодарность от всех зверей передать.
— Не понял!
Сидор от удивления снова нервно завозился на кровати, пытаясь поудобнее устроиться.
За что благодарность то? Да ещё и от всех зверей разом.
— За то, что жизни лошадиные сохранил и не дал перебить раненых и покалеченных, которых обычно всегда на месте добивали.
— Да моя то роль в этом деле самая мизерная, — удивлённо посмотрел на него Сидор. — Это всё Корней распорядился. Его благодарить надо. Мне же просто курсанты, как собаке кусок, бросили самую негодную часть трофеев. А я лишь оплатил лечение, — мрачно посмотрел на Димона Сидор. — За что благодарить то? За собственную глупость? За растранжиривание казённых средств?
Тут ведь так получается, что сохранил жизнь лошадям я из чисто меркантильных отношений, а не из зверолюбия. Лошади в этих краях гораздо дороже и лекарств на них потраченных, и ухода за ними. За что благодарить то?
— Если чем недоволен, иди, объясняйся с Катенькой, — улыбнулся Димон, глядя на раскрасневшегося от возмущения Сидора. — Но, по-моему, не важно из каких побуждений ты сохранил им жизнь. Главное, что они живы и скоро будут совсем здоровы, а медведи тебе искренне благодарны за проявленное сочувствие к безсловесной животине. Вот Катенька и просила тебе передать слова их старейшин, что ты впредь можешь всецело полагаться на помощь медведей во всех своих начинаниях.
А вот это, дорогого стоит, — уже не улыбаясь, совершенно серьёзно посмотрел он на него. — Считай что мы получили от медведей карт-бланш на все наши мероприятия и полную их во всём нам поддержку.
Поговорив ещё о всякой ерунде и рассказав ему напоследок о планах Корнея по созданию лёгкой кавалерии на базе тонконогих лошадей, захваченных у амазонок, и о планах Маши на пригнанных тяжеловозов, Димон оставил Сидора отдыхать в его комнате.