Знания о том, что здесь устраивают свои людоедские пиршества ящеры? Нет! Не тот это был подарок, каким при желании можно было бы рассматривать обглоданный ящерами человеческий череп со следами пули в башке.
Да! Сведения эти были архи важные. Но не менее этого Димон был уверен, что эта находка никоим образом не связана с неким мифическим подаркому призрака. Да и известие о том что и ящеры, и амазонки оказывается на местах былых боёв заняты поисками огнестрельного оружия, попадающих в этот мир с природными катаклизмами, оказывается было хорошо известно всем заинтересованным лицам.
По крайней мере ни ведуновцы, ни даже егеря из Старого Ключа не выразили ни малейшего удивления по этому поводу.
Это всё наводило на крайне неприятные мысли.
Надо было искать. Хоть что-то. Иначе весь нынешний поход просто терял смысл.
И Димон принялся с ожесточением копаться в развалинах, погнав туда даже часовых из лагеря. Он нутром чувствовал что с ними пока что ничего не случится, а если здесь что-то и есть, то только там. Потому что все окопы, на его профессиональный взгляд настолько тщательно были отработаны, что искать там что-либо ещё было просто безсмысленно.
А то, что в куске иномирной земли, попавшей в этот мир, кто-то серьёзно и долго копался, ему было совершенно очевидно.
Но для него, человека, немало времени в прошлой жизни провёдшего в подобных этому местах, не менее очевидно было и то, как много местные копатели упустили.
По крайней мере, когда они к концу первого дня раскопок разобрали заваленные рухнувшими стенами входы в какие-то подвалы под взорванным изнутри казематом, он ничуть не удивился, обнаружив там здоровенное месиво новенького, чуть ли не в заводсткой смазке оружия.
Новёхонькие германские винтовки "Маузер", образца какого-то там 1898 года, весьма близкого к временам второй мировой войны. Если не самой её. И в таком виде…., что ничего кроме матерных слов в голову не приходило.
Ни на что больше не пригодное месиво. Если только не на переплавку. Катаклизм переноса или пара попавших внутрь снарядов и сдетонировавшие находившиеся внутри боеприпасы. Плюс обрушившиеся кирпичные, чуть ли не метровой толщины сводчатые потолки и стены, так изуродовали бывшие там когда-то ящики с оружием, что собрать что-нибудь целое из этой мешанины обломков железа, дерева, кирпича и бетона можно было только после долгого, кропотливого труда.
— Арсенал, — угрюмо буркнул Димон.
— Крепостной, — полным сожаления голосом подтвердил его слова Витёк.
Нависающие низко над головой полуобрушенные своды цокольных перекрытий слабо освещались лишь светом, попадавшим внутрь помещения через расчищенное отверстие на месте бывшего когда-то там дверного проёма.
Стоя рядом с Димоном с высоко поднятой в руке ярко горящей бензиновой лампой, прекрасно разгоняющей темень по углам, он вместе с ним остро и молча переживал что ничем из этого богатства они не могут воспользоваться.
Не хуже Димона Витёк понимал что времени на сбор чего-либо пригодного из этого металлолома у них нет. Он тоже, буквально нутром чувствовал надвигающуюся опасность и неумолимо истекающее время.
Единственно что их утешало, найденный Витьком тут же при входе под обрушенной входной лестницей более менее целый пулемёт Дегтярёва с двумя неполными цинками патронов, но лишь одним полупустым магазином к нему.
Витёк, оказавшийся неожиданно хорошо знакомым с огнестрельным оружием, тут же набил диск новенькими, только что чуть ли не в смазке патронами из цинков, а пулемёт пообещал тем же вечером почистить и привести в порядок. Тем более, что у того в починке нуждались лишь погнутые опорные сошки, для починки чего достаточно было лишь молотка потяжелее, а сам механизм аппарата работал исправно. Что Витёк тут же и продемонстрировал, выпустив короткую очередь внутрь какой-то дырки, едва видной из-под обрушенного лестничного пролёта, откуда он только что вытащил этот пулемёт.
— Придурок! Убить же мог, — зло выругался Димон, отряхивая с головы мелкую кирпичную крошку. Просвистевший над ухом рикошет мгновенно испортил ему настроение. Подыхать от случайной, дурной пули категорически не хотелось.
— Чё ты всполошился, — с довольной, лучащейся буквально детским счастьем физиономией, Витя закинул пулемёт себе на плечо.
Повернувшись к раздражённо ругающемуся Димону, сердито отряхивающему со своей рубашки крошки кирпича, он успокаивающим, покровительственным жестом похлопал своего начальника по плечу.