Воздух, насыщенный ароматами грязных, давно не мывшихся здоровых мужиков был так густо насыщен всяческими миазмами, что дышать здесь если и можно было, то с большим трудом. Тем не менее он не собирался из-за такой ерунды покидать совещания, желая знать как же они из той задницы куда влетели, теперь выбираться будут.
— "Он бы сюда ещё и десятников до кучи собрал, — раздражённо подумал Сидор, наблюдая за устроенным Корнеем столпотворением. — Одних сотников набралось двадцать с лишним штук. Не считая всякой прочей мелочи, вроде выборных от кланов, которым здесь вообще не место.
Сидор ещё в очередной раз подивился насколько оказывается у Корнея оказалось вдруг много матёрого военного люда в подчинении, и как безропотно они его слушались. Наблюдать как какой-нибудь седой мужик, покрытый шрамами и с ног до головы увешанный смертоносным железом и видно что давно уже не новичок, вдруг по первому взгляду своего командира бросается выполнять его распоряжения, даже не задумываясь насколько оно правильное, было… как-то странно.
Хорошо было видно что Корнея здесь искренне любили и уважали, и потому безпрекословно подчинялись.
Для самого же Сидора это было дико. Он такое безоглядное подчинение не выносил. Он привык к совершенно иным отношениям, когда любое его распоряжение раз по десять до того при нём же оспорят, обсудят, обсосут со всех сторон, поругаются с ним и обязательно между собой, доказывая собственную правоту. И лишь пото-о-ом, примутся исполнять. Да ещё и надо будет их тщательно проконтролировать, и желательно с кнутом, чтоб всё выполнено было так, как ему надо, как он решил, иначе обязательно всё переделают и перевернут по своему, ироды.
— Ну, раз все собрались, то можно начинать, — буркнул Корней, оглядывая собравшихся и недовольно покосившись на затесавшегося сюда же, без приглашения, Сидора.
Не командуя никаким, даже самым завалящим воинским отрядом, он, по его мнению, как и по мнению всех присутствующих здесь вояк, не имел никакого права здесь и сейчас находиться. Но поскольку Сидор в своём лице как бы представлял владельцев перегоняемого табуна, за который перед ним все несли ответственность, никто с совещания выгнать его не посмел. Хотя периодически каждый из присутствующих пару раз да покосился неодобрительно в его сторону.
Всё же вояки оставались вояками, что ни говори, и в любой военной стычке ставили на первое место себя, безцеремонно оттирая в сторону штатских. Каковым, по их мнению и являлся Сидор.
Даже Корнея сейчас Сидор раздражал своим откровенно дилетанским видом и хоть и редкими, но непрошенными советами. А порой и откровенно неприятными вопросами, на которые у него не было ответов. Типа того что и так вертелся у него в голове всё это время: "А что, сразу догадаться трудно было, что нас обязательно будут ждать в одном единственном удобном для перегона таких масс лошадей месте?"
Умение задавать неприятные вопросы, да ещё с подковыркой, с необычной силой прорезавшееся вдруг у Сидора, стало последнее время его самой неприятной чертой.
Ещё раз неодобрительно покосившись в сторону Сидора, Корней начал совещание.
— Первое что следует отметить — недельное стояние лоб в лоб с амазонками не кончилось ничем. Все наши попытки вызвать амазонок на стычку и навязать им генеральное сражение, вязли в их глухой, пассивной обороне. Прорваться нам не удалось. Любые наши телодвижения с табунами раз за разом с железной неумолимостью заканчивались провалом. Надо честно признать, что опыта обращения с лошадьми у амазонок несравненно больше чем у нас. Единственный наш специалист, что хоть что-то понимает в лошадях, нам ничем не помог, — Корней недовольно кивнул в ту сторону, где забившись в самый дальний угол, зевал от скуки формальный начальник перегона Сидор.
По лицу его, по всему выказываемому им отношению к нынешнему совещанию, было чётко видно, что тому пофигу всё что здесь говорят.
— Амазонки каждый раз неумолимо загоняли нас обратно в болота, — поморщившись от равнодушного вида Сидора, продолжил Корней. — Но и окончательно разбить они нас не смогли.
— Единственный плюс прошедшей недели — что в нашем обозе скопилось несколько десятков пленных амазонок. С которыми, честно говоря, не знаем что и делать, — сердито проворчал он.
— Продать, — зевнул душераздирающе Сидор. — Шутка! — резко подавился он зевком под злыми взглядами соседей. — Да шутка, шутка это, чего взбесились, — постарался успокоить он разгневанных курсантов. — Вы чего? — деланно удивился он. А про себя подумал: "Хрен вам это была бы шутка, если бы у меня под рукой было хотя бы сотен пять своих людей, и действительно было бы кому этих сволочей продать. Даже рука не дрогнула бы и ничего в душе не ворохнулось ворьё это кому-нибудь на вечную каторгу сбагрить.