— Погоди, — перебил Мамчур. — Ты что, не видел вшивых? Так мы же с тобой вшей кормили, может, забыл?
— Замолчи, слышишь! Или я сейчас такого натворю… — Чернота кипел от злобы. — Меня не переубедишь. Запомни лучше этого типа: Полотнюк, село Здовбыца. Запомни!
— А может, он такой Полотнюк, как я Москва!
— Ничего, там разберутся. Главное, запомни: Полотнюк, Здовбыца…
— …Черноту я хорошо знаю, — сказал Мамчур в конце рассказа. — Кровожадный зверь. Еще в подполье похвалялся своей жестокостью. «Кому я не верю, — говорил, — тому не жить».
— Как же вы, Микола, очутились среди таких зверей? — с укором в голосе спросил полковник.
— Видите, в ОУН меня втянули еще в школе, когда я не очень-то разбирался в политике. К тому же это было время разгула в Галиции пилсудчиков. Нас «воспитывали идейно»: много говорили про самостийную Украину, про борьбу за долю народа. В 1939 году, когда началась вторая мировая война, а через какое-то время западноукраинские земли воссоединились с Советской Украиной, наша организация, как мне казалось, сама по себе развалилась. И только перед самой Великой Отечественной я понял, что ошибался — националисты стали действовать. В числе других объявился и Михайло Ильчишин, тот чертов учитель, который втянул меня в организацию…
Мамчур опустил голову, задумался.
…Это случилось в конце апреля 1941 года. Однажды вечером Микола задержался в сельсовете — помогал оформлять клуб к первомайским праздникам. Возвращался домой поздно. Открыл калитку, шагнул во двор…
— Погоди, Микола! — услышал из темноты.
Зашелестели ветки сирени, и из-за кустов вышел Ильчишин.
— Что, не ждал? Ну тащи меня в НКВД: ты же студент. А может, и комсомолец? — Ильчишин помолчал, потом договорил: — Видно, плохо я учил молодежь, раз теперь не знаю, кому довериться.
Улыбнулся, похлопал Миколу по плечу:
— Я пошутил. Если б не верил в тебя, так не пришел бы или из-за этой сирени послал бы пулю тебе в затылок.
Он поиграл новеньким парабеллумом и спрятал его за пояс…
— Чего же хотел от вас Ильчишин? — спросил Тарасюк.
— Ему были нужны списки актива нашего села, списки коммунистов, комсомольцев, депутатов. Кроме того, он поручил мне собирать сведения о военных частях во Львове, Станиславе, разузнавать обо всем, что может интересовать ОУН. Ильчишин рассказал о положении организации националистов за границей. К тому времени ОУН раскололась на бандеровцев и мельниковцев[16]. Он твердил, что для националистов вот-вот наступит самый ответственный момент в борьбе за самостийную Украину. Требовал от меня сведений о студентах, интересовался, много ли людей в городах и селах ждут войны, расспрашивал о молодежи нашего села, убеждал, что скоро придет время проверить способности каждого участника организации. Ильчишин уверял, что только с помощью Германии Украина может стать самостийной.
— Вы выполняли задания Ильчишина?
— Да, я рассказывал все, что знал. Несколько раз мы встречались, особенно в первые дни оккупации. Ильчишин прибыл вместе с немцами. Он возглавил рогатинский окружной провод ОУН. В знак благодарности «за верность делу в трудные времена» взял меня в референтуру пропаганды окружного провода.
— Кто еще приехал с Ильчишиным в фашистском обозе?
— Я был знаком только с членом центрального провода ОУН по кличке Полтава. Тот тоже вертелся на Станиславщине. С ним встречался по поручению Ильчишина.
— Чем занимался Полтава?
— Разводил агитацию. Он выступил и на совещании окружного провода ОУН. Рассказал про задания организации на первое время, требовал содействовать созданию в каждом селе полиции, подбирать кадры на руководящие посты, и особенно старост, следователей, а учителей родом с Приднепровья советовал компрометировать, чтобы их лишили права воспитывать детей.
— Как Полтава относился к оккупантам? — поинтересовался Ченчевич.
— Абсолютно лояльно. Он призывал уважать не только силу немцев, а и самую суть фашизма, гордиться тем, что ОУН впитала в себя лучшие черты немецкого национал-социализма и итальянского фашизма. Он говорил, что на наших землях немцам нужна поддержка и они эту поддержку ждут от националистов, ждут активных действий в борьбе против тех, кому не по нраву «новый порядок», — а таких еще много. Главное, говорил он, показать на деле свои способности, выявлять и уничтожать все, что может работать на большевиков. В том совещании принимали участие Ильчишин и какой-то немецкий офицер, который редко пользовался услугами переводчика, — он, видно, знал украинский язык.