– Идем к Трояну.
Близится полдень. По имеющейся у нас информации, Троян в основном работает ночами, а днем спит. Если у него дела в городе, он отправляется туда обычно после обеда. Я рассчитываю на то, что он встретит нас еще не бритый. Мне нужно застать его врасплох и добиться от него правды. А беседовать за закрытыми дверями его квартиры гораздо удобнее, чем где-либо в другом месте. И если возникнет необходимость, придется употребить власть.
Мы, все трое в штатском, незаметно входим в дом. Довольно старый семиэтажный жилой дом с множеством квартир. Теперь нельзя терять ни минуты. Спокойно звоню в дверь, с именем Йозефа Трояна на табличке. Вскоре за дверью слышатся чьи-то шаги, кто-то идет открывать. Дверь открывают, даже не заглянув в глазок. Распахивают настежь, словно кого-то ожидали. В дверях стоит человек, которого я так же мало ожидал увидеть, как и он меня. Передо мной – Карличек.
– Что вы тут делаете? – удивленно спрашиваю я. Карличек моргает целую минуту. Наконец открывает рот, словно хочет что-то сказать, но не произносит ни слова. Он еще не оправился от удивления и, по-видимому, не знает, что и думать.
– Расследую убийство, – говорит он наконец. – Входите…
2
Пока мы стоим на лестничной площадке, я ни о чем не спрашиваю. Но вот мы входим в квартиру. Карличек неслышно закрывает за нами дверь. Мы попадаем в современную, просторную прихожую с высоким потолком, слабо освещенную единственной лампочкой.
Кроме нас четверых, в прихожей никого.
– Кто убит?
– Йозеф Троян, – тихо говорит Карличек.
Вот так история!
Карличек, видимо, делает соответствующие выводы из моего посещения. Наша встреча весьма напоминает другую встречу, год назад на железной дороге. Я незаметно прикладываю палец к губам, он так же незаметно кивает. Все ясно. Никаких лишних разговоров. Может быть, здесь существует какая-то связь.
Перед нами три двустворчатые двери. Средние двери открываются, и выходит человек, который мне тоже знаком. Младший лейтенант Скала, начальник опергруппы. Мы приветствуем друг друга, пожимая руки.
– Как вы сюда попали? – спрашивает он тихо.
– Пришел взглянуть, – отвечаю я.
– Ждем результатов вскрытия.
Через двери, оставленные Скалой открытыми, я вижу комнату, обставленную уже не так современно, как прихожая. В углу у окна, закрыв лицо руками, сидит в кресле худощавая блондинка. Видны красивые ноги и покрытые ярко-красным лаком ногти. Около кресла стоит сотрудник угрозыска с блокнотом в руке. Он оглядывается на нас.
Карличек подходит к следующей двери и открывает ее.
– Пожалуйста… – приглашает он.
Он ориентируется здесь как дома.
Мы входим. И оказываемся в кабинете, являющемся одновременно спальней. На письменном столе беспорядок, свидетельствующий о том, что здесь работали. Узкая постель не убрана, словно ее владелец только что встал. Со стула поднимается пожилой человек в роговых очках, с седеющей бородкой, придающей ему добродушное выражение.
– Доктор Боучек, – представляет его Скала.
В комнате еще два сотрудника из группы Скалы. Их чемоданчики и футляры уже закрыты. Работа закончена. Они терпеливо ждут.
– Товарищ капитан хочет получить информацию, – говорит Карличек с напускным равнодушием.
Вероятно, он на меня слегка обижен. По его недавней посылке Гелене Дворской трудно решить, забыл он ее или нет.
Правда, Скала и Карличек понимают, что я не вмешивался бы в это дело, не будь у меня на то серьезных причин.
– Троян здесь и работал и спал, – говорит Скала. – Его жена спит в соседней комнате. Вчера вечером он попросил ее разбудить его в семь утра, ссылаясь на свой срочный отъезд.
– Куда он собрался?
– Он не поделился с ней. Она обычно не знает, куда он ходит и ездит. В основном он отправляется в редакции, издательства и тому подобные учреждения.
На ночном столике – чайный прибор и пакетик диабетического печенья.
– Вчера вечером, когда пани Троянова ложилась спать, он якобы еще работал. А придя утром с завтраком, она обнаружила, что ее муж мертв. Он лежал в постели. Смерть застигла его во сне, но тело было словно сведено судорогой. Пани Троянова кинулась к доктору Боучеку, живущему поблизости.
Я оборачиваюсь к доктору. Он с серьезным видом поглаживает бородку и кивает в знак согласия.
– Да, я уже несколько лет лечащий врач их семьи, – говорит он задумчиво. – Пан Троян был серьезно болен. Сахарная болезнь, диабет. Но он не придавал этому большого значения. Ему неплохо помогали инъекции инсулина. Делал он их себе сам, два или три раза в день… по необходимости. И ему становилось легче. Инсулин действует как помощник организму. Сжигает сахар, если сам организм не в силах этого сделать. По просьбе пани Трояновой я немедленно пришел, но было уже поздно.
– Вы установили причину смерти? – спросил я.
– Как будто налицо все признаки тетанового отравления. Такие случаи бывают. Когда в юности я проходил практику в больнице, там неожиданно умер один из врачей: он небрежно делал себе инъекции – прямо через брюки. И заразился тетаном, который оказался на поверхности материи.
– И вы вспомнили об этом при виде шприца Трояна?
– Ну конечно. Я сразу же попросил пани Троянову разрешить мне закрыть комнату и сообщить о случившемся соответствующим органам. Телефона в квартире нет. Пан Троян никогда не заботился о чистоте шприца. Я неоднократно его предупреждал.
Скала вежливо прерывает доктора.
– Простите, – обращается он ко мне. – Доктор Боучек действовал совершенно правильно. Но мы с нашим врачом обратили внимание на то, что Троян всегда держал шприц в футляре, и вряд ли он мог таким путем ввести тетан в организм. Поэтому наш врач взял для осмотра шприц и запасы инсулина, имевшиеся у Трояна дома.
– И что же?
– Как раз сейчас он всем этим занимается, – продолжал Скала. – Наш врач подтвердил диагноз доктора Боучека и распорядился немедленно произвести вскрытие трупа Трояна. Шприц и инсулин мы конфисковали. Если наше предположение подтвердится, значит, речь идет о преступлении. И мы сейчас ждем результатов.
– А почему вы считаете, что совершено преступление?
Скала показывает на Карличека:
– Карличек предложил снять отпечатки пальцев на стекле шприца. Мы это сделали. Там оказалось несколько отпечатков, не принадлежащих ни Трояну, ни пани Трояновой, ни прислуге, приходящей к ним… а какому-то другому лицу, пока для нас абсолютно не известному. Только на металлическом стержне шприца есть палец Трояна.
Ну вот, снова Карличек пустил в ход свою удивительную логику. Может, это и так, но кто из чужих мог взять шприц Трояна?
– А что, Троян оставлял свой шприц без присмотра?
– Довольно часто, – подтверждает Скала. – Об этом свидетельствует и сама пани Троянова. Временами у Трояна бывали посетители, в основном коллеги по работе. Но вряд ли этих людей интересовал его шприц.
На этот раз, обнаружив серию «C–L», мы не поднимали тревогу, как с той тысячекронной купюрой из ювелирного магазина. Мы работали тихо, словно невидимые духи. И, однако, кто-то заглянул в наши карты.
– Спросите пани Троянову, – говорю я через минуту, – не ездил ли куда-нибудь ее муж в последнее время.
Скала выходит из комнаты, чтобы выполнить мою просьбу. А я спрашиваю доктора Боучека:
– Что произошло бы, доктор, не сделай себе Троян своевременно инъекцию инсулина?
– Несколько раз так бывало, – говорит доктор, усердно кивая. – После войны мы не всегда могли достать инсулин, время было переходное, смутное. В таких случаях он терял душевную и физическую энергию, становился вялым, неловким. Но через несколько минут после инъекции все приходило в норму.
Я бросаю взгляд на Карличека.
– Помните ту записку, которую я получил от вас в квартире Дворской?
– Я сразу подумал о ней, как только вы появились здесь, товарищ капитан, – ответил он спокойно.
Тогда в записке Карличек намекал на отсутствие кокаина у таинственного туриста номер два, остановившегося на ночлег в деревенской гостинице. А ведь этому туристу мог быть необходим именно инсулин, но турист не признался в этом, боясь оставить улики.