— Эти люди со мной!
Так разведчики проникли в зал ожидания первого класса, куда допускались только старшие офицеры. С большим трудом они услужливо разыскали для «своего» немца свободное место на лавке, заботливо поставили рядом чемоданы, но не два, а три… После чего покинули зал, напутствуемые словами самой горячей признательности со стороны пока еще живого подполковника…
Мина сработала в 2 часа 30 минут ночи. Последствия ужасающего взрыва превзошли все наши ожидания. Потолок зала первого класса обрушился целиком, похоронив под обломками десятки офицеров. Поднялась неописуемая паника. Крики, стоны раненых, пистолетные выстрелы слились в невыразимую какофонию.
Услышав взрыв и стрельбу, солдаты из воинского эшелона, подходившего к Ровно, решили, что вокзал захвачен советскими парашютистами, высыпали из вагонов и открыли ружейный и пулеметный огонь по пылающему зданию. Эта же мысль пришла в голову и охране вокзала, но она приняла за десантников солдат, наступавших цепью со стороны путей. Завязалась ожесточенная перестрелка, стоившая жизни еще нескольким десяткам гитлеровцев.
Бой затих лишь на рассвете, когда обе стороны поняли, что воюют со своими.
Но неприятности, которые предстояло перенести Коху за эти два дня, взрывом вокзала не окончились. Впереди был еще один акт — снова с участием Николая Кузнецова.
Утром 16 ноября 1943 года в соответствии с планом советских чекистов Николай Иванович должен был ликвидировать главного немецкого судью Украины генерала Альфреда Функа.
Функ, как и сам Кох, был одним из любимцев Гитлера, осыпавшего его пышными чинами и званиями. В одно и то же время он являлся президентом немецкого верховного суда на Украине, сенатспрезидентом верховного суда в Кенигсберге, чрезвычайным комиссаром по Мемельской области, главным судьей СА группы «Остланд», председателем национал-социалистского союза старшин и прочее и прочее.
Звания разные, но должность у него была, в сущности, одна: уничтожать советских людей. По приказам-«приговорам» Функа ежедневно расстреливали и вешали по всей Украине сотни патриотов.
Гитлеровский верховный суд занимал унылое трехэтажное здание, выходящее на Парадную площадь и Школьную улицу. Быть может, уничтожить Функа было легче где-нибудь в другом месте и в другое время, но командование решило это сделать именно в здании суда и сразу же за похищением Ильгена и взрывом вокзала.
Мы знали, что Функ — человек аккуратный и педантичный, каждый день брился в парикмахерской на Немецкой улице, почти напротив суда. Без нескольких минут девять он пересекал улицу и входил в здание.
Брил Функа один и тот же мастер — Ян Анчак, бывший польский офицер, тесно связанный с нашими разведчиками. В Ровно у него была семья — жена и две маленькие дочки-близнецы. Худой, с глубоко посаженными черными глазами, услужливый и подобострастный с клиентами немцами, Анчак выглядел человеком, никогда не державшим в руках никакого иного оружия, кроме бритвы. У гитлеровцев он не вызывал ни малейшего подозрения. Этому способствовала и его известность как мастера, обслуживающего «самого» Функа.
…В 8 часов 30 минут утра 16 ноября на Школьной улице, не доехав до суда метров пятьдесят, остановился «адлер» (с новым номером), из него вышли два офицера в форме РКУ (из-за расшитых фуражек их прозвали золотыми фазанами). Это были Кузнецов и Каминский.
Солдат-шофер — Николай Струтинский остался в машине и, казалось, задремал за рулем. Офицеры перешли площадь и разошлись в разные стороны. Кузнецов стал медленно прогуливаться по тротуару, Каминский занял позицию, откуда было удобно наблюдать за окном парикмахерской Анчака.
Потянулись минуты напряженного ожидания. Несмотря на ранний час, на улице было многолюдно. Кузнецов и Каминский то и дело отвечали на приветствия офицеров, сами приветствовали. Впрочем, после ночной тревоги мало кто обращал внимание на подобные мелочи.
В 8.40 к главному входу суда подъехал грузовик с двумя десятками эсэсовцев.
Струтинский нащупал под сиденьем автомат и насторожился, полагая, что это неожиданное осложнение сорвет операцию. Но Кузнецов и Каминский продолжали как ни в чем не бывало спокойно прохаживаться по улице.
В 8.45 на мгновение откинулась занавеска в окне парикмахерской — Анчак подал знак, что через несколько минут он закончит бритье. И сразу же Каминский сдвинул фуражку на затылок — это уже был сигнал Кузнецову.