На подмостках рассаживались семь музыкантов, среди них две девушки. Восьмого, как отметил про себя Столицын, не было.
Вскоре на эстраду вышла Зося в вечернем темном бархатном платье. Конферансье объявил романс "Безумно вас люблю".
Зося пела удивительно. Тихон с удовольствием слушал ее и в то же время думал, кого из пятерых мужчин-оркестрантов Николай видел в лесу. Вертлявого барабанщика в широченных синих брюках, в истоптанных ботинках с черными гетрами? Он похож не на злодея, а на козла. Сходство усиливала пепельная бородка. Такой не пойдет на разбой. Он, видимо, отец большого семейства.
Барабанщик, словно почувствовав на себе чужой взгляд, сбился с такта, застучал часто и дробно, за что и получил толчок кларнетиста — развязного малого лет двадцати в кумачовой сатиновой рубахе, в свеженачищенных сапогах, упитанного, с дерзким взглядом. Такой мог быть с бандитами, решил Тихон. Ну, а второй — конферансье. После каждого номера он показывался из-за портьеры. Острые глаза ощупывали посетителей. Между номерами он занимал публику плоскими шутками. Этот крючконосый похож на разбойника. Николай про него говорил, что он весь зал держит в поле зрения. Мог сгореть в лесу. Выходит, уцелел. Однако брови опалены — значит, огонька и ему досталось.
Снова вышла Зося. Сегодня она пела с подъемом, да и выглядела обворожительно. Тихону она нравилась все больше и больше.
Народу набралось много: горожане пришли посмотреть наряженную елку, пообщаться со знакомыми, послушать певицу.
Вышел из кухни в зал старший официант Леонид Осоков. Выглядел он озабоченным, обремененным служебными делами человеком. Длинный черный фрак сидел на нем безукоризненно. Леонид взял у девочки-подростка Насти (о ней Тихону рассказывал Николай) медный поднос и передал на кухню. Цепким пристальным взглядом несколько раз окинул зал. Через два столика от Тихона сидела сухощавая управляющая и пышущая полнотой распорядительница гостиницы. Леонид подошел к ним. Нагнувшись над столом, принял заказ и тут же вырос перед Столицыным с блокнотиком в руке и карандашом на серебряной цепочке. Весь — внимание.
— Заказывать будете? — подчеркнуто бесстрастно и сухо спросил он.
— Холодец, картошка, только получше поджарьте. И чай.
— Холодец, простите, не поджариваем.
— Вы, любезный, не в духе? — остро глянул на него Тихон.
Официант смутился, забормотал:
— Прошу покорнейше прощения… Картофель поджарим, не беспокойтесь. Сырым не подаем. Иначе бы нам давно дали отставку.
Официант поклонился. Тихон подумал: "Чем обусловлена такая, мягко говоря, развязность? Хам-то он, конечно, хам, да и подонок, но все же лакей, которому полагалось бы лебезить перед солидным клиентом, а не делать замечания…"
Слезкин-старший тяжело передвигался за буфетной стойкой. Молодые люди сидели на высоких скамеечках с круглыми сиденьями у самой стойки и пили из узких бокалов пиво.
Сойдя с эстрады, сели за столик и оркестранты — поужинать. Зося прошла к буфету. Что-то шепнула Слезкину, указывая глазами на Тихона. Хозяин тотчас приплелся к нему.
— Глубочайшее наше вам извинение. Просим в отдельный номер, вполголоса чрезвычайно любезно промолвил Слезкин, утирая платком лоб и слезящиеся глаза.
— У меня здесь уже взяли заказ.
Тихон соображал, почему вдруг такое почтение.
— Туда и принесут, — уважительно настаивал Слезкин-старший.
"Зосина работа, — догадался Столицын, — приглашением надо воспользоваться", — и последовал за хозяином.
Тот отогнул угол портьеры.
— Проходите, господин хороший. Не обижайте. Вам подадут сюда. Салатик из крабов найдем. А то все в общем зале… Огорчаете! Всегда найдем вам место получше, закуску. — Слезкин удалился, но через несколько минут вернулся и приложил руку к груди: — Просим прощения… наша прелестная Зося не стеснит вас? Не помешает?
— Очень рад. — Тихон встал навстречу вошедшей.
— Увы, другого места не нашлось, все занято… — объяснила свое вторжение Зося. — Не беспокойтесь, я выпью кофе и уйду.
— На ночь — кофе?
— Спать еще не скоро, — скороговоркой ответила Зося.
— Вы чудесно поете. — Тихон пододвинул девушке стул.
— О, комплименты… Однако вот нам уже несут. Мне еще идти в полк к солдатам.
— В полк? — переспросил Тихон. — В армейский?
— Уж не знаю в какой, но к красным. На Садовой улице их клуб. Волнуюсь. Вы же знаете, что в городе победили большевики. Уже был парад революционных отрядов.