За широким окном, зашторенным занавеской, сгущались сумерки. Считанные часы остались у тысяча девятьсот семнадцатого года. Тихон лег на тахту. Ему надо было собраться с мыслями. Приятный полумрак успокаивал. Тихон уставился в чисто выбеленный потолок так пристально, точно там были написаны ответы на все тревожащие его вопросы.
Перебирая в памяти события последних дней, Тихон как бы подводил предварительные итоги. Появление Беккера расценили нужным образом. К нему благоволят старший официант Иголка, хозяин ресторана, Зося и другие. Проверяют, конечно, для порядка. Так и должно быть. Пошли на пользу игра на рояле в холле, разговор с какой-то приезжей девицей в ресторане Слезкина на немецком языке, при свидетелях. Это, конечно, подействовало на официантов, а через них и на тех, кто глазами, ушами лакеев следит за постояльцем.
Потеряв Дьяконова, бандиты оказались в полном неведении о планах милиции. Вечером они наверняка попадут в ловушку, так как не знают о ней.
Тихон потянулся на тахте. Она едва проминалась под его тощим телом. Посмеиваясь над своей худобой, пощупал под рубашкой ребра. Прошелся по ним пальцами, как по клавишам рояля. Но тут же задумался; "Съезд Советов на носу, а порядка в Окске еще нет. Мало толку и от нас с Кривоносовым". И в то же время… Раньше Тихон ежедневно читал в газетах о погромах в советских учреждениях, грабежах. В последние дни сообщений на эту тему почти не появлялось. Реже стали налеты бандитов. Мероприятия милиции все же давали результаты.
Тихон включил свет. Заиграли блики на золотистых обоях, на дорогой полированной мебели. Он провел рукой по сверкающему никелем ободку тахты, ударил кулаком в гору подушек. Не снится ли ему, что он живет в такой роскоши? Открыл платяной шкаф. Выбрал лучшую кремовую рубашку, светло-коричневый в белую полоску галстук. В тон им надел коричневый костюм, обулся в темно-коричневые полуботинки. Разложил в карманах документы. Надел дорогое пальто на меху, меховую шапку пирожком. Посмотрел в зеркало: щеголь! Пышные волосы выбивались из-под шапки. Он вымыл их утром средством "Перуин-Пето", предварительно трижды прочитав надпись на флаконе: "Опасность грозит волосам, когда начинает появляться перхоть, а следом за ней идет выпадение волос, но бороться с этим злом не так трудно, если регулярно употреблять "Перуин-Пето" из Парижа". Тихону сразу же захотелось привезти домой флакончик и показать своим сестрам…
Новый высокий худой швейцар поклоном проводил постояльца, выходящего из гостиницы. Тихон не удостоил его ни малейшим вниманием.
Площадь перед рестораном Слезкина постепенно заполнялась народом. Несмотря на разруху, голод, молодежь веселилась. После мороза наступило потепление. Горожане восприняли это как предзнаменование грядущих перемен к лучшему — очень уж хотелось этого лучшего. Те, кто мог себе позволить побывать у Слезкина, толпились у входа в ресторан, ожидая назначенного часа. Они уже предвкушали новогодний бал-маскарад. Тут же ходил инвалид из бывших солдат и предлагал за махорку тоненькие брошюрки:
— Подходите, приобретайте. Драгоценные советы знаменитостей! Конец мучениям, тоске и подавленности! Спасение найдено. Покупайте книгу "Половое бессилие и его лечение". Мужчины, спешите узнать, как получить могучую энергию и пользоваться всеми радостями жизни, забыв об ошибках молодости. Все без обмана! Издает аптека Российско-Американского товарищества!
Чуть в стороне от входа в ресторан щебетала стайка девушек. Среди них Тихон увидел Шуру и Лизу. Они слушали свою подругу Веру Гуревич руководителя организации "Молодежь" при Совете депутатов. Та, запрокинув голову, что-то говорила очень горячо и убежденно. Молодежь то и дело хлопала в ладоши. Лиза, обняв Шуру, кокетливо поглядывала в сторону Тихона.
Облава
В банкетном зале уже кипело веселье. У елки кружились ряженые. В малом зале и в отдельных номерах шумело праздничное застолье. Шныряли официанты с подносами, тяжело груженными бутылками и закусками. Промелькнул старший официант Ленька-Иголка. Звенели фужеры с вином, звякали рюмки с крепкими напитками. Взрывались бутылки шампанского, пробки летели в потолок.
— Дамы! Господа! Разрешите приступить к новогоднему представлению, стараясь перекричать публику, надрывался знакомый Тихону конферансье, рыская взглядом по маскам. — Бал открывает любимица публики, наша обожаемая Зосенька. Исполняется романс "Нам жить осталось долго!"
Тихон стоял у буфетной стойки. Старший официант, увидев его, улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.