Все участники шествия шагали молча, плотно сжав губы. Мужчины держали в руках шапки. Вдова Белоусова через силу переставляла ноги. Она, казалось, не понимала, что происходит. Ее поддерживали под руки с одной стороны сестра Тоня, с другой — мать. Головы женщин покрывали заиндевевшие от дыхания черные платки.
Тихон не знал ни жену Белоусова, ни двух других женщин, но догадался, кто они. Муровец шел по тротуару в стороне от процессии. Продрогшее на морозе солнце светило тускло и холодно, Столицын забыл надеть перчатки и теперь грел руки в карманах пальто. На душе у него было тоскливо.
За поворотом на другую улицу оркестр умолк на время. Наступило тяжелое безмолвие, нарушаемое лишь шумом шагов участников процессии и натужным рычанием мотора автомашины, ехавшей на первой скорости. Тихон через головы людей, столпившихся вдоль мостовой, видел плывущий гроб с телом покойного, обтянутый красным бархатом с черной траурной каймой.
По распоряжению губкома в четыре часа дня прозвучали траурные гудки трех крупных заводов, и на минуту на предприятиях остановились все работы.
Тихон вспомнил, что в эти часы там, в Москве, товарищи из уголовного розыска хоронят его лучшего друга Николая Кривоносова, так же, как и Белоусов, безвременно погибшего от бандитской пули, и на душе у него стало еще тяжелее.
У кладбищенских ворот гроб сняли с кузова автомашины и подняли на плечи верные друзья Белоусова: Савелий Бугров, неизвестный крупнолицый мужчина со светлыми редкими волосами, приехавший, как говорили, из Москвы, Рябов и Петухов. Гроб установили у края могилы. Замер торжественно выстроенный военный караул с винтовками в руках.
На большой дощатый помост поднялся Бугров. Рядом с ним встали Рябов, светловолосый москвич и худощавый юноша. Вцепившись руками в борта матросского бушлата, Бугров дрожащим от волнения голосом начал траурную речь:
— Мы сегодня в глубокой скорби. Нет слов, чтобы передать ее. Бандитская пуля вырвала из наших рядов замечательного сына русского народа, пламенного революционера, члена партии большевиков с 1915 года Максима Андреевича Белоусова. Змеиное отродье подняло руку на самое для нас дорогое. Отняло жизнь у человека, который всего себя без остатка отдал народу, революции, преобразующей жизнь пролетариата. Осталась вдовой его жена, близкий ему друг, помощница — Анна Ефимовна. Но мы не забудем ее, окружим теплом и вниманием. Не предадим забвению и память о нашем боевом друге Максиме Белоусове, человеке большого и доброго сердца. Сын богатого врача, он, окончив гимназию и поступив в университет, смело встал на путь борьбы с темнотой, бесправием, угнетением — всем тем, что несло царское самодержавие простому народу. Порвав связь с родителями, не разделявшими его убеждения, он все свои душевные силы, всю свою энергию, светлый, большой ум отдал делу свержения царизма, уничтожения эксплуатации человека человеком. Ни тюрьмы, ни ссылки не могли сломить его кипучую волю, энергию, преданность делу коммунизма. Впервые его, студента Петербургского университета, за участие в революционном движении заточили в Петропавловскую крепость в девятнадцать лет. Затем он был сослан в Сибирь. Вернувшись из ссылки, он с головой ушел в подпольную работу большевистского комитета Окска, куда направил его сам Владимир Ильич Ленин. Максим Андреевич как член Военно-революционного комитета летом прошлого года проделал огромную работу по созданию и обучению отрядов красногвардейцев. В дни захвата власти в городе он возглавлял решающие участки вооруженного восстания. После установления Советской власти на первом заседании ВРК ему было поручено создание новой рабоче-крестьянской милиции. И с этим заданием партии он успешно справился. Он работал не щадя себя и смог за короткое время организовать, укомплектовать губмилицию, пресечь десятки бандитских налетов на государственные учреждения, задержать и отдать под суд более трехсот бандитов. И вот такой человек погиб от руки негодяев! Пусть не рассчитывают враги революции, что подлыми убийствами они смогут нас сломить. Мы еще теснее сомкнем ряды и в могучем революционном порыве поведем трудящихся к победе! Спи спокойно, наш незабвенный друг!
Гроб стали опускать в могилу. Раздались ружейные залпы прощального салюта.
Одиночество
Не стало больше заведения Слезкина. Советы реквизировали ресторан и открыли в нем общественную столовую. От всей прежней роскоши — часов, вделанных в чучело медведя, великолепной мебели, мягких зеленых штор, хрустальных люстр — остался лишь щегол в пестром оперении. Он один не чувствовал перемен, бойко перепархивал в своей клетке с веточки на веточку и пел. Исчезли из зала диковинные статуэтки с замысловатыми вензелями, фигурки из дуба, гипса, бронзы.