— Возле Свято-Успенской пустыни, — вставил завлаб, не рискнувший лично делать презентацию.
— На кой ляд подобные картинки? — опять повысил голос мэтр и осекся, узрев кабель, связывающий смартфон с чем-то вроде тряпичного лоскутка. — А, носитель таки зафурычил. Поздравляю! И какая емкость?
— Пока мегабайты. Надеемся отказаться от провода, перейти на Bluetooth.
— Не тушуйтесь, молодой человек. Удивлен, не впечатлен. Какое прикладное значение могут иметь исследования? Кому нужны ваши тряпицы?
— Пока неизвестно, но в потенции…
— Вам рановато размышлять о потенции, юноша. Эта тема стариков заботит. Ну, ладно-ладно, шучу. Работайте, тему оставляем в плане Центра на текущий и следующий годы. Молодцы. Коллектив отметим премией. Скромной.
— Ура! Спасибо! — в разнобой ответили участники проекта.
— И чтоб сегодня не напиваться вусмерть — знаю вашего брата, — Академик вдруг припомнил спиртовые возлияния по поводу создания в Сарове каждой новой Бомбы.
В коридоре помощница по связям с органами власти забежала слева — правым ухом босс слышал плохо, а слуховой аппарат носить отказывался — и горячо защебетала: «Премьер прилетает на совещание по развитию науки, надо ему „тряпочку“ показать. Он обожает смартфон-интернет-инновации». «Це дило, — процедил светило, чье донбасское происхождение порой просвечивало через карьеру в России, — скажи заведующему, чтоб всё было обсоси гвоздок».
В ресторане «Медиум», где отмечали успех, заведующий и обрадовал новостью участников застолья. Лишь один загрустил, но после нескольких рюмок, а настоящие физики пьют только водку, громко заржал.
— Не, что за хреномуть — «тряпочка»! — для баланса опершись на стол, обратился к коллегам. — Разве может так называться серьезный проект? Нет.
— Что предлагаешь? — откликнулись наиболее трезвые.
— Давайте, окрестим его «Медиум».
— Это же название ресторана, где гуляем, — возразила соседка.
— Видите, и для конспирации вполне прокатит, — заулыбался крестный отец. — Шпионы ни в жисть не угадают.
Марина Талая не плакала, слезы кончились давно. Смерть мужа не стала неожиданностью, хотя женщина надеялась на лучшее. «Сволочи, замучили Славу, — твердила дочь, который день мерившая шагами крохотную квартирку. — Фашисты проклятые». Разъяснять ей жестокие законы революций и контрреволюций бесполезно, хотя отец, наверное, сумел бы. Подросток до сих пор называла его «Слава», как в младенчестве, когда научилась выговаривать первые слова. Вчера девушка хотела пойти к посольству Украины и убить посла или кого-нибудь из дипломатов. Мать насилу убедила, что это не поможет. Да и кто или что могло бы помочь? А ведь Вячеслав еще в самом начале заварухи считал, что только решительные действия защитят Крым от оккупации войсками хунты. Не смог уговорить трусов из парламента и правительства полуострова, не смог добиться поддержки от властей России. Даже в Москву специально приезжал, обивал пороги. Тогда и перевез сюда семью, словно предчувствовал печальный конец.
И всё же сквозь грусть пробивалась гордость за мужа, не отказавшегося от борьбы, поднявшего пусть горстку крымчан на вооруженное сопротивление. И в тюрьме, под пытками, никого не выдал. За то и убили его палачи или просто так замучили. «Надо доче как-то втолковать, чтобы батей гордилась, не опускала голову». Прошла в ванную крохотной квартирки, благо знакомые приютили, долго причесывалась, переоделась в свежую блузку. Скоро приедут телевизионщики, надо выглядеть достойной погибшего мужа, надо донести до россиян правду о происходящем на Украине.
Франко-итальянский ATR-72 жужжал пропеллерами два часа, утомив Алехина неторопливостью. Он собирался вылететь утренним рейсом на более шустром «боинге», но последовал звонок из секретариата Фронта. Пришлось ждать посыльного, который привез «корочки» советника Штаба ОФ. Пустая формальность обрадовала, поскольку ветеран надеялся, что более официальное прикрытие не потребуется. Хотелось быстро разрулить ситуацию, хотя интуиция возражала против излишнего оптимизма — каждый раз запуская червячка в придумываемые объяснения интереса ЦРУ к земляку Ленина.
В Ульяновске доводилось бывать в 90-е: единожды за день Як-40 летал в Москву и обратно, а в пустом аэропорту торговали мебелью и коврами. Теперь рейсов семь, четыре марки самолетов. Выйдя на привокзальную площадь, оказался в окружении «бомбил». Особенно витийствовал кавказец с самодельным бэджиком «Диспетчер». Проигнорировав адептов навязчивого сервиса, выбрал спокойного парня, стоявшего в сторонке возле ослепительно желтого «патриота».