— Не, Дрик же не полный идиот. К тому же среди физиков вообще нет нормальных людей. Помнишь бородатого чудика с IQ 160?
— Из Пасадены?
— Да, которого загрызла его питбулиха, когда он её попытался изнасиловать. Приватное видео зоофила всем отделом смотрели.
— Экстрим и изврат нежелательны, конечно. Может, отсеем «ивана» на всякий случай? Если строго руководствоваться инструкцией…
— Начальник открытым текстом сказал, что чувак нужен Лаборатории, хотя бы на время. Логичнее его попозже слить. Опять же, слив надо обосновать, а чем? Его еще психиатр и сексопатолог не осматривали. Лучше пока потянуть, заново опросить раза два, дождаться, что врачи скажут. Да и процесс выдачи ему green card займет месяцы, успеем его нутро выяснить.
— Полностью поддерживаю, — младший завернул на парковку мотеля, целясь на место рядом со знакомой красной «маздой». — Смотри-ка, переводяра уже здесь.
— Отлично, пойдем «ивана» тянуть за яйца, — старший поправил галстук, прилагаемый к служебному костюму. — Наверное, у бассейна пялится на баб.
Коля глядел на старую еврейку, говорившую с акцентом и без идиом русского новояза. «Бабища противная, — невольно персонифицировал свое раздражение настойчивостью агентов, — на халяву хочет выведать всё о „шарашке“, а меня выбросить в помойку. Ни хрена у ФБР не выйдет. Возьмут на многолетний контракт в Ливермор, тогда поделюсь секретами».
— Никаких записей с собой не привез, повторяю в который раз, — внешне вежливо, но настойчиво гнул прежнюю линию. — Я же в Копенгаген приехал как турист, просто осмотреться насчет Копенгагенского университета. А там случилась неприятность, ну, вы знаете, о чем идет речь.
— В Ульяновске у вас сохранились записи? Возможно, вам стоит съездить и забрать сюда?
— В доме отца есть сейф, в котором хранится моя тетрадь. Туда мне опасно: мой руководитель меня разыскивал, наверняка, уже и в ФСБ сообщил о моем исчезновении. Вы не волнуйтесь, — Николай постучал по голове, — нужные вещи здесь, на память не жалуюсь.
— А вы могли бы изложить письменно… — завел знакомую песню младший агент.
— Мог бы, но не стану, — отрезал русский, столь нагло глядя прямо в глаза фэбээровцу, что перевод стал излишен. «Хитрожопый», — старший глазами послал ментальный сигнал младшему. Беседа пошла по кругу: адрес в Ульяновске, ФИО и должность отца, характеристики коллег по НИИ.
Глава 6
Грант
Пикап выделялся на гостиничной стоянке словно желток на серой сковородке. Матвей удовлетворенно хмыкнул и отошел от окна номера. Выспался отлично, легкий завтрак, чистка зубов, короткий визит на горшок. Поправил свежезавязанный узел галстука, разгладил несуществующие морщинки на костюме Corneliani. В зеркало смотрел обычный мужчина лет под шестьдесят, сухощавый, подтянутый. Лицо маловыразительное, седые волны еще густых длинных волос, строгие глаза отливают сталью. Обычный аппаратчик, правда, одет слишком элегантно. Знаток сказал бы, с итальянским шиком, скрытым, неброским. Вот он снял несуществующую пылинку с плеча, губы тронула улыбка, блеснули ровные зубы, раздался переливчатый смех. И сразу возраст уменьшился, рост увеличился, а обаяние наполнило тело внутренней тайной. Шпион подобных откровений обычно не позволял, обманывая окружающих, а порой и себя. Многолетняя привычка скрывать своё «Я» стала даже пугать жену. Только здесь, в глубинке, незачем прятаться в чужую личину. Сегодня предстояла не серьезная оперативная работа, а любительский спектакль под названием «Ревизор».
— Доброе утро! — Рудольф приветствовал, опираясь задом на совершенно чистый, несмотря на весеннюю грязь, капот. Тут же заметил промашку и споро — любезно, а не подобострастно — распахнул дверцу. — Извините, Босс. Куда?
— В НИИ реакторов. Сколько займет?
— Через Волгу ехать, час займет, не меньше. Радио включить?
— Нет. Рассказывай.
— Что?
— Про город, про народ.
— Сейчас тут тема актуальная: вернуть или нет городу старое название Симбирск. Одни волнуются: а как же Ленин? Мол, самое здесь важное и интересное — родина вождя социалистической революции. Другие отвечают: а ничего, что здесь же родился лидер революции буржуазной?
— Который?
— Керенский Александр Федорович.
— Не слышал, — удивился историческому курьезу москвич.