— Дыши ровно. Короче, что братва про гостя балакает? — оперативник воспользовался приблатненным лексиконом, поскольку артистично «ботать по фене» не умел.
— Да, блин, ничего. Ты попу не морщи, нам он похрен.
— Тогда зачем третесь вокруг него? К отелю технари твои подтянулись?
— Замдир по АХД, блин, просила «прослушку» организовать. Но у москвича мобила супернавороченая: аппаратура ловит свист и шелест. В общем, хотели пукнуть и обосрались.
— На кой ляд приезжий сдался замдиру? Почему та к тебе обратилась? — фээсбэшник по-прежнему пытался втемную снять инфу с оперативного источника, хотя уже знал о наличии у Алехина «хитрого» телефона и догадывался, почему начальник велел заняться москвичом сразу после визита Безопасника из НИИ.
— Под институтский «общак» роет. АХД за своё лавэ бздит.
— Так ты её крышуешь!
— Твой шеф её крышует, а мы, блин, бизнес вместе крутим.
— Институтская земля?
— Сами втихаря пилите, а мне предъявы кидаешь! Спецуре-то фраер каким боком? Подослан что ли? Так закройте его.
— Нельзя его трогать. А пригляд нужен. Нам-то не с руки, Понимаешь?
— Ясный, блин, перец. Мне-то что с того?
— Просьбу замдира выполнишь, с нами сведениями поделишься.
— Ты совсем оборзел, блин, Стучать предлагаешь? — делано обиделся «Бобер», давно усвоивший, что подобные встречи предполагают взаимный обмен информацией. — Я подписку «куму» не давал, блин.
— Не кипятись, уважаемый, — Куратор не стал тревожить напоминанием о давней вербовке собеседника в воспитательной колонии для малолетних преступников имени Дзержинского. — Надо выяснить, зачем гость пожаловал. Это же в общих интересах, — сильная рука точно плеснула по пятьдесят граммов из почти обсохшего штофа. — Узнаем побольше, разберемся. Вместе.
Водка обожгла рот, горячей волной скользнула по пищеводу, упала в желудок. «Бобер» облизнул высушенные спиртом губы и кивнул.
Отель «Барселона» притаился на улице, естественно, Бебеля, что идет через центр параллельно улице, естественно, Энгельса. Пройдя по Карла Маркса, Алехин наконец вырвался из лабиринта немецких социалистов и попал в сквер Карамзина. Матвей решил взять тайм-аут, чтобы абстрагироваться от навязчивых размышлений оперативного характера. А что является лучшим способом как не исторический экскурс? Нет, перечитывать многотомник «Истории государства Российского» не собирался — влекла исключительно послереволюционная эпоха. Площадь, как не сложно догадаться, имени 100-летия Ленина отстроили к 1970 году в бетонно-монументальном стиле т. н. «развитого социализма». Несуразно высокая гостиница и массивный параллелепипед музея, чья утроба скрывала домики семьи Ульяновых. Скромность, если не убогость быта, понятная с учетом запросов XIX века, тем не менее оставила разведчика в недоумении. Как юноша из бревенчатых стен вырвался на национальный и планетарный простор? Да, после ссылки была эмиграция — он повидал Западную Европу. Но откуда столько гонора и смелости? Диссидентов всегда хватало, еретиков также. Дерзнуть и простые люди могут не раз, но не все способны так поступать в нужное время, а результатов добиваются лишь единицы. Тщательный осмотр обстановки, книг и даже гимназической формы не помог разгадать тайну. Поскрипев половицами, явно замененными уже не раз, ветеран вышел на площадь. Возможно, ответ нашелся бы, сохрани люди историческую застройку и дух Симбирска. Увы, адепты марксизма-ленинизма тотально снесли материальную историю, наглухо, как им казалось, забетонировав прошлое.
Опер бурчал себе под нос, словно обыватель на диване, недовольный телепередачей. Ситуация вокруг товарища Грига темная, вариантов прояснить её нет. По правилам полагалось бы привлечь местное УФСБ, использовать его технические и людские ресурсы. Только Чудов велел действовать тихо и незаметно. Сейчас оперработник сидел в «шкоде» в проулке возле «Барселоны», наблюдая за двумя наглыми парнями бандитского типа. Те, не вылезая из бэушного джипа «широкий» (вне глубинки известном как «чероки») на гостиничной парковке, пасли яичный «патриот», который нанял Алехин. Еще двое недавно отвалили пешком за ветераном, который захотел посетить музейный комплекс. Это Опер подслушал, когда Матвей расспрашивал портье о маршруте. Очевидно, маршрут и так ему был известен, но чекист решил его озвучить для братанов, что терлись рядом. Как и для молодого коллеги, которого Матвей, разумеется, также срисовал, однако вида не подал.