Уже к финалу праздника, находясь в изрядном подпитии, тсахик Мо’ат подняла очередную чашу с кавой и провозгласила тост на все застолье.
— Я хотела бы еще раз поприветствовать от лица клана наших дорогих гостей и одновременно моих любимых внуков. Вы все видите, какими могучими воинами становятся сыновья Торука Макто. Даже несмотря на то, что обитают вне клана, они свято чтят его традиции. Я уверена, что дети таких великих родителей без труда принесут завтра в клан не менее богатую добычу, чем это сделали сегодня наши великие воины!
— О чем она толкует, Нетейам? — задал вопрос непонимающий Ло’ак.
— О том, что завтра спозаранку нам яйца придется морозить в реке, пока мы в племя рыбы не натащим! Традиции, мать ее за гнилой хвост!
— Бля… Нам что, снова с голой жопой и клятыми стрелами на рыбалку идти ни свет ни заря? — убитым голосом зашипел Ло’ак, — Ты в прошлый раз мне из этого чертова лука чуть хрен не прострелил! До сих пор заплатка на повязке видна!
— А что я могу поделать?! — прорычал в ответ брат, — Знаешь же, что без этого обряда нас с тобой домой не отпустят. Не кипишуй, я подготовился и кое-что из лаборатории прихватил!
Он приподнял крышку своей дорожной сумки и показал брату небольшой серый кубик с надписью TNT. Ло’ак уважительно посмотрел в его сторону и поднял большой палец в одобрении. Уж кому-кому, а такая идея могла прийти в голову либо ему самому, либо в голову Майлза. Никак не ожидал он подобного от особо правильного старшего брата. Тсахик Мо’ат уже практически заснула, не допив очередную кружку горячительного напитка, и парни были вынуждены уволочь родственницу домой. Са’ра быстро поцеловала Тейама и, пожелав всем спокойной ночи, скрылась в сторону хижины своих предков. Уложив бабулю на ее гамак, младшие Салли умылись и разошлись по своим местам, отчаянно позевывая.
Ло’ак вот уже полчаса притворяющийся спящим, приоткрыл глаза и, убедившись, что родичи крепко спят, тихонько соскользнул со своего гамака. Вся деревня погрузилась в благостную ночную тишину, нарушаемую лишь шумом ветра в кронах деревьев да далеким рычанием хищника, вышедшего на ночную охоту. Из-под гамака спящей Кири раздался низкий рык, но парень был подготовлен и кинул Коржику кусок хорошо прожаренного мяса, что сохранил с вечеринки. Рычанье тут же сменилось благостным чавканьем, и Ло’ак скользнул в темный угол, из которого раздавался громкий храп перебравшей кавы тсахик. Он тихонько присел возле гамака, на котором возлежало храпящее тело, и замер в нерешительности. Он хорошо помнил, куда именно Мо’ат засунула его браслетом, но и прекрасно осознавал, что «то место» находится аккурат между внутренней поверхностью пончо и телом пожилой родственницы. А касаться бабушки в тех местах, которые он даже представить боялся из опасения стать импотентом, ой как не хотелось. Однако на кону стоял «СЕКС!», пусть всего лишь по браслеткому, и никаким предрассудкам было не остановить воспаленное ожидание. Зажмурив глаза, парень аккуратно двинул руку вперед.
— Ло’ак! Ты что творишь?! Это даже для тебя поступок за гранью крайностей! — раздался изумленный шепот проснувшейся Кири, которая с неверием глядела на руку брата, скрытую на половину под бабушкиной накидкой.
— Заткнись, дура! Это не то, что ты подумала! — зашипел в ответ парень.
— Дайте же поспать, мелкие! — повернулся в гамаке Нетейам, открывая глаза. Увидев, где находится рука брата, он только и смог прошептать в изумлении, — Ло’ак, ты НАСТОЛЬКО по Цирее соскучился?
Спалившись по полной программе, Ло’аку вдруг резко стало наплевать, что именно ощущают его пальцы, и он, удвоив скорость ощупывания, наконец-то наткнулся на цель поисков. Быстро ухватив браслетом, он вытащил его из-под одеяний тсахик и победоносно продемонстрировал его родичам.
— Вот, что я искал, идиоты конченные! — зло прошептал парень и рванул в сторону выхода, дабы как можно быстрее затмить образом любимой Циреи кошмарную картинку, что нарисовалась в его голове во время «обыска».
Из-под гамака Кири раздался необычный для змееволка звук, очень смахивающий на смех. Эйва, глядя на развернувшуюся сцену глазами одного из своих созданий, хохотала так, что бедное животное было вынужденно озвучить смех богини.