— Смотрите, чтобы чужие здесь не шлялись. — Ставру достал из бумажника две банкноты по тысяче франков и протянул цыганам. — Понятно?
— Понятно, мосье, — Губер взял деньги. — В конце концов — ваше дело есть ваше дело. Если заметим что-то необычное, мы дадим вам знать.
Ставру проводил их взглядом и вернулся в конюшню, где его люди разбирали ящики, которые они выгрузили из машины.
— Ладно, становись! — скомандовал Ставру. — Бегом!
Они моментально выполнили команду, выстроившись в одну шеренгу и встав по стойке «смирно». Ставру не спеша прошел вдоль строя.
— Зарубите себе на носу, вы теперь снова в армии. И чем скорее вы это усвоите, тем лучше.
* * *Корвин взял напрокат «ситроен», в котором они отправились на улицу Виктора Гюго, где жила Габриель. Джексон сидел за рулем, Гарри Фокс и Вильерс устроились сзади.
— Вот такие дела, — закончил Фокс свой рассказ. — Теперь ты знаешь, что к чему.
— Похоже, что да, — неопределенно пробормотал Тони.
— И еще одна вещь. Этот профессор Бернар, о котором я говорил, продолжает держать связь с аргентинцами. Они звонят ему из Буэнос-Айреса, и он дает им всякие технические консультации по «Экзосетам», которых у них осталось не так уж много. Наши люди в посольстве перехватили вчера вечером два телефонных звонка.
— Это плохо, — заметил Вильерс.
— Знаю. Бригадир Фергюсон считает, что так не должно продолжаться. Он хочет, чтобы ты об этом позаботился, пока ты здесь, раз уж обстоятельства так сложились.
— Хорошо, — согласился Вильерс.
— А теперь, если сержант-майор не возражает, я попросил бы отвезти меня в аэропорт Шарля до Голля. Я как раз успею на последний рейс в Лондон.
— Харви, отвези капитана Фокса, — распорядился Вильерс. — Я выйду и прогуляюсь пешком. Увидимся позже.
Он вышел из машины. Фокс приоткрыл дверцу.
— Тони!
Вильерс обернулся.
— В чем дело?
— Ты все-таки поаккуратнее с ней.
Вильерс посмотрел на Фокса без всякого выражения, сунул руки в карманы, повернулся и, не говоря ни слова, направился к подъезду дома, где жила Габриель.
* * *— Ты хорошо выглядишь, — сказал он.
Она стояла у камина. Искусственное пламя бросало блики на искусственные поленья. Она была в шелковом спортивном костюме, босая, волосы стянуты в узел на затылке.
— Ты тоже неплохо. Как там было?
— Как в горной Шотландии в ненастный день. — Он хрипло рассмеялся. — Я даже думаю, что мы могли бы отдать Фолкленды аргентинцам. Пустая земля. Я бы лучше попытался вернуть Оман, например.
— Ну, ладно, Тони, — вздохнула она. — Во что мы теперь играем?
Внезапно он почувствовал, что между ними нет враждебности. Появилось какое-то тепло, взаимопонимание. Не любовь, любовь ушла, возможно, ее никогда и не было, но все же сохранилось что-то, и оба они знали, что это «что-то» останется с ними до конца дней.
— В игру, моя дорогая. — Вильерс подошел к буфету и налил себе бренди. — Все мы играем в игру, начиная от премьер-министра, Гальтьери, Рейгана — и ниже, на всех уровнях.
— А ты, Тони? В какую игру ты играешь все эти годы? В игру со смертью?
Он усмехнулся.
— Господи, Габриель, думаешь, я сам не задавал себе этого вопроса тысячу раз? Но ответа так и не нашел.
Она нахмурилась, задумавшись о чем-то, и села в кресло.
— Понимаешь, Тони, я думаю — мы играем в игру, или она играет с нами? Можем мы остановиться, если захотим, или обречены вечно следовать каким-то правилам, которые кто-то установил, не спросив нас?
Тони снова почувствовал близость между ними, как в прежние времена. Он сел напротив нее.
— Этот Монтера… Ты его любишь?
— Да, — просто ответила она.
— Думаешь, ты сможешь справиться со своим заданием?
— Надеюсь. Фергюсон очень рассчитывает на меня. Я — его последняя козырная карта.
— Когда-нибудь я перееду его очень большим грузовиком, — заявил Тони. Она улыбнулась, и он взял ее руки в свои. — Вот это лучше. Давай обсудим, как ты сможешь встретиться со своим Монтерой.
— Не знаю. Ты уже что-то придумал?
— Все очень просто. Корвин сказал, что видел, как Монтера бегал в Булонском лесу вчера утром.
— Ну и что?
— Он бегает хорошо, а это значит, что он регулярно тренируется. Более того, в такой дождь могут бегать только фанатики, которые не хотят пропустить ни одного дня. Я уверен, что завтра он тоже появится.
— А что должна делать я?
— Ты можешь поехать покататься верхом. Слушай, сейчас все объясню.
Когда он закончил, она вяло улыбнулась.
— Ты всегда такой изобретательный, Тони.
— Только в некоторых вещах. — Он поднялся. — Я буду присматривать за тобой. Сиди, не вставай, я знаю, где выход.
Поколебавшись немного, он взял ее за руку. Она крепко сжала его ладонь и подняла голову. Ее лицо стало печальным.
— Я люблю его, Тони, хотя это выглядит нелепо. Но о такой любви я читала только в романах или в стихах. Любовь с первого взгляда. Она захватила меня полностью, и я ничего не могу с этим поделать.
— Я понимаю.
— А теперь, — продолжала она, сжав кулаки, — я сама все порчу, и выбора у меня нет. Ты, наверное, скажешь, что это ирония судьбы?
Он заметил в ее глазах слезы. Что он мог ответить ей? Ответа не было. Только злость на самого себя, на Фергюсона, на этот мир, в котором мы все живем. Он поцеловал ее в лоб и тихо вышел.
На следующее утро шел дождь, но Габриель все же взяла лошадь и ждала у края леса, как сказал ей Вильерс. Было тихо, только монотонно шелестели по листьям капли дождя. Все выглядело каким-то нереальным, и она не могла отделаться от странного чувства, что наблюдает за собой со стороны, как во сне.
Далеко за деревьями, у озера, появилась фигура в черном тренировочном костюме. Рауль! Она сразу узнала его. Выждав несколько секунд, как ей велели, она тронула лошадь.
Вдруг справа от нее, в кустах, послышался какой-то шорох и из-за деревьев показались двое мужчин. Один бородатый, в дождевике. Другой — моложе, с длинными светлыми волосами, в джинсах и залатанной куртке. Она сразу почувствовала, что от этих двоих у нее будут неприятности.
Бородатый выбежал перед лошадью, размахивая руками. Лошадь попятилась, и он схватил ее за поводья. Молодой поймал Габриель за руку. Она вскрикнула от страха, и в ту же секунду ее стащили с седла.
Бородатый держал ее сзади за руки, а тот, что был в джинсах, полез ей под куртку, стараясь схватить за грудь. Испуганная лошадь убежала, а бородатый сказал:
— Тащим ее в кусты!
Она снова закричала, но не от страха, а от гнева, сопротивляясь изо всех сил.
* * *Монтера услышал первый крик Габриель, остановился и увидел, как ее стащили с лошади. Он не узнал ее, но понял, что женщина попала в беду. Монтера побежал в ту сторону.
Когда он приблизился, бесшумно, в своих спортивных туфлях, Габриель была уже на земле, бородатый пытался затащить ее в кусты, а молодой стоял рядом и смотрел. Монтера налетел на молодого, как ураган, ударив его по почкам. Парень закричал и упал на колени. Бородатый поднял голову, и Монтера ударил его ногой в лицо.
Мягкая резиновая подошва не причинила особого вреда. Бородатый упал, по тут же вскочил на ноги и выхватил из кармана нож.
В этот момент Габриель повернулась, и Монтера увидел ее лицо. Он в замешательстве остановился, потом инстинктивно сделал шаг в ее сторону.
Бородатый бросился на него, Габриель вскрикнула, предупреждая от опасности. Монтера оттолкнул ее в сторону и повернулся на одной ноге, как тореро. Бородатый проскочил мимо.
Теперь Монтера был в такой ярости, какой, кажется, не испытывал никогда в жизни. Он пригнулся, слегка согнул ноги в коленях и ждал нового нападения. Бородатый снова кинулся на него, держа перед собой нож. Монтера поймал его за руку и вывернул так, что она хрустнула. Бородатый завопил от боли. Монтера нанес ему сокрушительный удар ребром ладони по шее, и тот рухнул как подкошенный.