В надежде увидеть мисс Клейтон я полетел в Каир и лишь на месте понял, что совершил ошибку. Мисс Клейтон только что покинула отель, но уехала ли она из страны, в отеле мне сообщить отказались. Я решил использовать пребывание в Египте, чтобы попытаться узнать что-либо о Муссе. Визиты к антикварам Каира результатов не дали, да к тому же я встретил столько недоверия с их стороны, что уже через пару дней покинул город и направился в Минию, город в центральном Египте, где когда-то у меня были знакомые — семья с тремя сыновьями, — жившие расхищением захоронений в регионе Тель эль-Амарна. Но и здесь имя Муссы не было известно, так что я, несолоно хлебавши, вернулся домой.
Я потратил массу времени на расследование, не продвинувшись при этом ни на шаг, и вернулся к книге, которую мне уже пора было сдавать, отложив поиски, но не в силах перестать размышлять о них.
Прошло уже около года, когда я неожиданно получил письмо от Касара, в котором говорилось, что Мусса умер — на этот раз действительно, — и среди оставленного им имущества есть нечто, могущее меня заинтересовать. Я в тот же день отправился в Дюссельдорф. К моему удивлению, я нашел Касара живущим в мире и согласии с бывшей супругой Муссы. О покойном речь не заводилась. Касар передал мне свиток потемневших, исписанных арабской вязью документов, грязных и потрепанных, являвшихся итогом долгой кропотливой работы. Они были найдены в запертом ящике Муссы.
Я вопросительно посмотрел на Касара, он же ожидал, что я прочту бумаги, тогда мне все станет ясно. При этом он многозначительно ухмылялся. Я не знаю арабского, поэтому сказал, что мне, видимо, понадобится переводчик. Касар согласился.
Знает ли он, что написано в бумагах? Конечно, ответил Касар, хотя и не все, но достаточно для того, чтобы события, связанные с Муссой и его жизнью, стали казаться ему теперь куда менее загадочными. Конечно, я загорелся желанием узнать, какую информацию содержит свиток, находившийся у меня в руках, но Касар с почти садистским упрямством отказался даже намекнуть на это. Он сказал, что я могу забрать бумаги, так как, скорее всего, я — единственный, кто в полной мере сможет постичь все написанное в них. Он почти уверен, что на их основе, в конце концов, будет написана книга.
Касар оказался прав. Ежедневно я провожу три часа с г-жой Ширин, египтянкой из Мюнхена — она переводит для меня с арабского языка записи Муссы, я же делаю заметки. Иногда то, что я слышу, настолько захватывает, что я забываю о собственных записях, позже же мне приходится восстанавливать услышанное по памяти. Многое мне пришлось переписать так, чтобы сделать мысль более ясной, однако я приложил все усилия для того, чтобы максимально приблизить стиль к оригинальному. Сведения же, отсутствовавшие в дневнике — а речь, без сомнения, идет именно о дневнике, — я черпал из независимых источников.
Итак, у вас в руках история, написанная Омаром Муссой, человеком, приблизившимся к непостижимому.
1
«Мена Хаус» и «Зимний дворец»
«И всякому человеку Мы прикрепили птицу к его шее и выведем для него в день воскресения книгу, которую он встретит разверстой: „Прочти твою книгу! Довольно для тебя в самом себе счетчика!“»
«Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного!» — так начинаются записки Омара Муссы. «Перед вами — слова состарившегося преступника, жить которому, вероятно, осталось недели две, может, пару месяцев, и которого муки совести довели до отчаяния. Перед вами тайны, известные Омару Муссе, которые он никому прежде не поверял, потому что, с одной стороны, нет смысла в громких речах, ведь Аллаху ведомы самые темные тайны, с другой стороны, мне не поверила бы ни одна живая душа. Да, я взял на себя грех, но было это предрешено судьбой и случилось по воле Всевышнего, прощающего нам все грехи, кроме неуважения к Нему. Такого я не позволял себе никогда. Как никогда не нарушал поста в девятый месяц и всегда помнил о ночи, когда на землю был спущен Коран. Я совершил паломничество в Мекку, считал долгом ежедневное вознесение молитвы и омовения, а когда дела мои шли хорошо, платил налог на содержание бедных. Вино, свинина, кровь и умершие своей смертью животные вызывали у меня отвращение. Женщины, повстречавшиеся мне на жизненном пути, не имели причин для жалоб, а та, с которой я сочетался браком, переживет меня».
2
Цитируется перевод Корана ученого-арабиста академика И. Ю. Крачковского, впервые опубликованный в 1963 г. под редакцией В. И. Беляева и П. А. Грязневича.