Монтегю отпарировал немедленно: «Трудно представить себе, чтобы самый пламенный католик оскорбился из-за того, что человек, чья религиозная принадлежность неизвестна, был похоронен как католик ради спасения тысяч человеческих жизней и обеспечения более полного успеха вторжения на Сицилию». Документы операции «Фарш», считал он, должны, пока министр не увидит очевидное, оставаться в его руках: «Я не вижу причин отдавать свой экземпляр».
После месяцев пререканий власти частично уступили. В письме Джону Годфри, относящемся к более позднему времени, Монтегю писал: «Я заставил Шинуэлла согласиться с тем, что, раз они не выдвинули обвинения против Даффа Купера, они должны разрешить публикацию и мне… Шинуэлл дал мне недвусмысленное согласие».
Согласие было дано с оговорками: Монтегю должен вначале кратко изложить то, что собирается написать, после окончания работы представить готовую рукопись на утверждение и «благосклонно относиться к рекомендациям по поводу изменений». Он начал писать немедленно. Вначале он имел в виду расширенную журнальную статью и завязал контакт с редактором журнала «Лайф», который загорелся безумным энтузиазмом. К апрелю 1951 года черновой вариант был готов. И тут Монтегю заколебался, сомневаясь, «не будет ли ошибкой это опубликовать».
Тем временем предприимчивый журналист Иан Колвин, который работал до войны в Берлине, а впоследствии стал заместителем главного редактора Daily Telegraph, прослышал, что «Операция „Разбитое сердце“» — не просто вымысел, и начал копать. В 1952 году были опубликованы дневники Эрвина Роммеля, где фельдмаршал написал, как вскоре после вторжения на Сицилию его отправили в Грецию отражать ожидавшееся нападение. Сноска, которую сделал Бэзил Лиддел Гарт,[16] намекала на связь с историей, рассказанной в «Операции „Разбитое сердце“». Иан Колвин, по словам Монтегю, «ринулся в Испанию» и начал задавать вопросы. Когда британский посол в Испании узнал, зачем приехал журналист, он «ответил телеграммой, исполненной ярости», поскольку боялся серьезных осложнений в англо-испанских отношениях. «Главной причиной беспокойства Министерства иностранных дел было то, что наш бывший вице-консул в Уэльве рассказал Колвину, что был в курсе дела и участвовал в обмане испанского правительства». МИД не одобрял «использование дипломатов для лжи и обмана властей тех стран, где они работают».
Министерство иностранных дел не было единственным британским правительственным учреждением, которое испугалось расследования, предпринятого Колвином, и потребовало вмешательства Объединенного разведывательного комитета: «Давление оказало и Министерство внутренних дел, которое было очень встревожено возможным разглашением того факта, что коронер отдал труп, не имея на то разрешения».
Объединенный разведывательный комитет решил нанести упреждающий удар. У Колвина уже был заказ от Sunday Express, и он подбирался к истине в Испании. Была осуществлена операция по перехвату инициативы. Монтегю сказали, чтобы он написал свой рассказ о событиях, не давая в нем никакой информации «о том, как в действительности был получен труп, и не приводя никаких подробностей, по которым можно было бы установить подлинную личность этого человека». Писать надо было очень быстро. Его «мигом доставили в Sunday Express, которая имела права на работу Колвина, и там ему сказали, что рассмотрят материал, если он поступит к понедельнику: тогда у них будет время принять решение до того, как они получат написанное Колвином». Это был не очень-то честный ход. Колвин два года упорно работал над этой историей, а теперь правительство и газета, заказавшая ему работу, совместно решили отодвинуть его в сторону.
Монтегю позднее писал (неискренне), что правительственное разрешение написать об операции было для него «совершенно неожиданным» и что оно было дано без всякой просьбы с его стороны. «Директива „не публиковать“, которую я исполнил, сменилась просьбой написать подлинную историю и опубликовать ее как можно скорее, чтобы нейтрализовать эти опасные искажения истины». Причиной поворота на 180 градусов было названо то, что материал Колвина обещал быть «дико неточным и потому опасным». Верно было обратное: материал Колвина представлял опасность тем, что, скорее всего, был точным, и особенный страх внушало то, что в нем будет показано, как британские дипломаты обманывали испанское правительство и как Бентли Перчас просто-напросто предоставил труп секретной службе по ее требованию. Официальные хранители государственной тайны знали, что смогут редактировать и видоизменять то, что напишет Монтегю. Это будет «подконтрольная версия, в которой деликатные моменты могут быть подправлены», тогда как Колвин, по словам Монтегю, был «человеком, не находящимся ни под чьим контролем или влиянием». Если история операции «Фарш» должна быть рассказана, пусть она будет рассказана так, чтобы не огорчать испанцев и не раскрывать способ, каким было получено тело.