Монтегю в типичной для себя манере пытался вставить в письмо малосерьезные пассажи. Он хотел, чтобы Най написал: «Если Вам не слишком трудно, не могли бы Вы попросить одного из Ваших адъютантов прислать мне ящик апельсинов или лимонов? Свежих фруктов тут страшно не хватает, особенно в это время года: купить совершенно ничего невозможно». Начальники штабов это вычеркнули: генерал Най не должен выглядеть попрошайкой. Даже в глазах немцев. Особенно в глазах немцев. Тогда Монтегю сочинил другой вариант: «Как Вы сработались с Эйзенхауэром? Мне кажется, он ничего, с ним можно ладить…» Это тоже забраковали: слишком легкомысленно для генерала. Затем Монтегю предложил пошутить по поводу большой головы генерала Монтгомери, которой он славился: «Вы носите головные уборы прежнего размера или Вы теперь сравнялись с Монти и Вам нужны на пару номеров больше?» Это опять-таки не пропустили. Наконец Монтегю смог-таки втиснуть в концовку письма крохотную шуточку, касающуюся известного обыкновения Монтгомери каждый день издавать приказы, над которым часто посмеивались: «Что стряслось с Монти? От него уже как минимум сорок восемь часов нет приказа». Это пока осталось.
Предельный срок все приближался, Монтегю с его огнеопасным характером уже начал угрожающе дымиться, а с ключевым письмом по-прежнему шла канитель: его кроили, перекраивали, отделывали, приглаживали — потом браковали и начинали заново. В папки один за другим складывались варианты, исписанные все более ядовитыми замечаниями Монтегю.
Наконец начальникам штабов пришла в голову здравая мысль: почему бы не попросить генерала Ная написать письмо самостоятельно? Не будет ли это «наилучшим способом придать письму элемент подлинности»? Арчи Най не был большим мастером слова, но он был хорошо знаком с генералом Александером и, кроме того, знал, как выглядит его собственный стиль. Най прочел все предлагавшиеся варианты, а затем написал свой. Ключевой фрагмент, где упоминался генерал сэр Генри «Джамбо» Уилсон, в то время главнокомандующий союзными силами на Ближнем Востоке, должен был создать впечатление, что Уилсону предстоит возглавить вторжение в Грецию; в письме ложно утверждалось, что Сицилия была избрана как отвлекающая цель для одновременного удара по другому району Средиземноморья; сообщались, кроме того, правдивые сведения о некоторых более обыденных армейских делах — например, о назначении нового командующего гвардейской бригадой и о предложении американцев награждать своей медалью «Пурпурное сердце» британских солдат, служивших вместе с американцами. Помимо прочего, письмо было верным по тону. Монтегю, много недель пытавшийся сфабриковать его самостоятельно, признал, что вариант Ная «наилучшим образом подходит для наших задач». Отвлекающие цели «не упомянуты чересчур в лоб, однако обозначены вполне определенно»; от противника теперь можно ждать, что все остальное он додумает сам — и сядет в лужу.
Беван написал Наю. Он попросил генерала отдать письмо в перепечатку и подписать неводостойкими чернилами, чтобы не возбудить подозрений. «Ваша подпись, сделанная чернилами, может стать неразборчивой из-за контакта с морской водой, поэтому необходимо под Вашей подписью напечатать Ваше полное имя и звание».
Напоследок Беван все-таки сделал одно замечание: «Генерал Уилсон упоминается трижды, и всякий раз по-иному: „Джамбо“, „Джамбо Уилсон“ и „Уилсон“. Может быть, более правдоподобно было бы в первый раз назвать его „Джамбо Уилсон“, а затем — „Джамбо“?»
Най ответил: «Я назвал его по-разному специально (и допустил к тому же пару грамматических небрежностей), чтобы письмо не выглядело составленным чересчур аккуратно. Ведь я, как правило, диктую письма, и при диктовке такое случается сплошь и рядом, поэтому естественнее будет, думаю, так все и оставить». В последний момент Най выбросил шутку про Монти: «Я бы никогда такого не написал… это не был бы я. Могло бы прозвучать фальшиво, и что, собственно, мы выиграли бы, пойдя на подобный риск?» В какой-то момент генерал решил было ввернуть шутку своего собственного сочинения: «Р. S. На днях мы видели Вас в кино, и Коллин сказала, что Вы невероятно похожи на Хайле Селассие!» Генерал Александер действительно немного походил внешне на эфиопского императора, и Наю показалось, что это замечание, «возможно, внесет верный оттенок неофициальности». С другой стороны, генерал Най не обладал чувством юмора и был в достаточной мере реалистом, чтобы это понимать. Окончательный вариант письма уже не содержал никаких шуток. Он отправил его в разведывательную службу, сопроводив запиской: «Теперь дело за Вашими людьми — надеюсь, они обеспечат доставку». Письмо, по мнению Монтегю, «получилось великолепное»:
Номер телефона: Уайтхолл 9400
Начальник имперского Генерального штаба
Военное министерство
Уайтхолл
Лондон, S. W. 1
23 апреля 1943 г.
Лично, совершенно секретно.
Мой дорогой Алекс!
Пользуюсь случаем отправить Вам личное письмо с одним из офицеров Маунтбеттена, чтобы познакомить Вас с внутренней историей нашего недавнего обмена телеграммами по поводу средиземноморских операций и связанных с ними планов отвлекающих действий. Возможно, у Вас возникло впечатление, что наши решения несколько произвольны, но заверяю Вас, что комитет начальников штабов самым внимательным образом изучил как Ваши рекомендации, так и рекомендации Джамбо.
У нас есть свежая информация, что боши укрепляют и усиливают свою оборону в Греции и на Крите, и начальник имперского Генштаба пришел к выводу, что наша группировка недостаточна для вторжения. Начальники штабов согласились, что 5-я дивизия должна быть усилена одной бригадной группой для высадки на берегу южнее МЫСА АРАКСОС и что таким же образом следует усилить 56-ю дивизию для атаки на КАЛАМАТУ. Сейчас мы выделяем необходимые дополнительные силы и средства их доставки.
Джамбо Уилсон предложил СИЦИЛИЮ как отвлекающую цель для «ХАСКИ», но мы уже выбрали ее как отвлекающую цель для операции «БРИМСТОУН». Комитет начальников штабов еще раз подробно рассмотрел весь этот вопрос и пришел к выводу, что в свете наших подготовительных действий в Алжире, десантных учений, которые будут проводиться на побережье в Тунисе, и намечаемых интенсивных бомбардировок для нейтрализации аэродромов на Сицилии мы должны придерживаться нашего плана, где она обозначена как отвлекающая цель для «БРИМСТОУН»: у нас действительно есть очень хороший шанс заставить их поверить, что мы намерены атаковать Сицилию, — это очевидная цель, по поводу которой они, разумеется, должны нервничать. С другой стороны, по мнению наших начальников, вряд ли удастся убедить немцев, что масштабные приготовления в Восточном Средиземноморье тоже нацелены на Сицилию. Поэтому они сообщили Уилсону, что его отвлекающий план должен быть сосредоточен на чем-то поближе к месту реальных событий, а именно на островах Додеканес. Поскольку наши отношения с Турцией сейчас так несомненно улучшились, итальянцы должны быть изрядно встревожены из-за этого архипелага.
Думаю, Вы согласитесь с этими аргументами. Я понимаю, что дел у Вас сейчас по горло и у Вас не очень много возможностей обсуждать будущие операции с Эйзенхауэром. Однако, если Вам все же захочется поддержать предложение Уилсона, надеюсь, Вы дадите нам знать в самое ближайшее время, потому что долго мы тянуть с этим не можем.
Мне очень жаль, что мы не смогли исполнить Ваше пожелание насчет нового командующего гвардейской бригадой. Кандидат, которого Вы поддерживали, серьезно переболел гриппом и, скорее всего, окончательно поправится только через несколько недель. Не сомневаюсь при этом, что Вы знаете Форстера лично; он очень хорошо проявил себя, командуя бригадой на родине, и, думаю, это наилучший выбор из возможных.
Как и нам, Вам, конечно, уже надоела вся эта история вокруг военных медалей и «Пурпурных сердец». Обижать наших американских друзей не надо, в этом мы все с Вами согласны, но тут есть и другая сторона, не менее важная. Если нашим военным, которые служат на определенном театре, давать лишние награды только за то, что там, по стечению обстоятельств, служат и американцы, мы столкнемся с изрядным недовольством тех, кто ведет на других направлениях такие же, если не более тяжелые бои. Мое личное мнение — поблагодарить американцев за их доброе предложение, но твердо сказать, что принять его мы не можем, потому что это создало бы слишком большие отклонения от нормы. Впрочем, вопрос этот вынесен на очередное совещание командного состава, и надеюсь, вы придете к решению совсем скоро.