— Вам трудно говорить на эту тему?
— Нет, все нормально. Понимаете, у нас были, можно сказать, мировоззренческие разногласия. Витя считал, что организм человека нуждается в совершенствовании, что физические возможности человека отстают от потребностей его разума… — Розалия Николаевна с грустью посмотрела на Андрея. — Такой, понимаете ли, своеобразный трансгуманизм, входящий нынче в моду. Вы вот не помните, что в шестидесятых годах много писалось и говорилось не только об освоении Космоса, но и об Океане!.. Акваланги, батискафы, глубоководные скафандры… Это всё так поражало воображение! А сейчас все талдычат: годы застоя, годы застоя! Это сейчас — годы застоя! Во всяком случае, в науке…
Андрей молчал, боясь, что если он прервет поток красноречия Розалии Николаевны, то она может замкнуться и вовсе перестать рассказывать. А в нем еще теплилась надежда, что среди известных ему фактов промелькнет и что-нибудь интересное.
— Вы думаете — сбрендила старушка, потому и думает, что небо было голубее, а вода — мокрее… — Розалия Николаевна заговорила быстрее. — Но тех времен не выкинуть из истории! Тогда были разработаны дыхательные смеси, которые позволяли опускаться без жестких скафандров на огромную глубину. Тогда же были разработаны молекулярные мембраны, пропускающие кислород из воды. Ну, чем не искусственные жабры?! Кстати, вы знаете, что первая попытка подсадить жабры человеку была совершена в России ещё в 1903 году, то есть задолго до публикации романа Александра Беляева «Человек-амфибия»? Короче, Витя меня тогда всем этим очень увлек. У нас даже нечто вроде романа намечалось, до появления этой… Татьяны. Знаете про неё, наверное?
— Похоже, не так уж много…
— Впрочем, дела это не касается. Меня, в те годы, поразил факт сокращения публикаций на эту тему, и уже тогда закрадывалась мысль, что разработки продолжаются секретно… Не потому ли прекратились конференции по освоению Океана?! А ведь мечта Александра Беляева в наши дни вполне может быть реализована!
— Вы это серьёзно? — вполне искренно спросил Андрей.
— Вы слышали о трансгенных животных?
— Порой не хватает времени даже новости по ящику посмотреть…
— Понимаю… — Розалия Николаевна помолчала. — Видите ли, органов для трансплантации катастрофически не хватает. Поэтому многие бились над преодолением тканевой несовместимости между людьми и животными. Чтобы можно было пересаживать органы животных людям. То есть создать человека-амфибию, водяного, русалку, берегиню! Да-да именно создание людей-амфибий, ихтиандров и ихтигиней было его заветнейшей мечтой!..
— Но разве это было реально в те годы? — пробормотал Андрей.
— Работу Киселева курировали военные, — перебила его Розалия Николаевна. — А они тогда были не то что сейчас… Тогда наше военное ведомство было богато и всемогуще!.. Вспомните, хотя бы то, как финансировалась космическая программа!.. Кстати сейчас фридайверы погружаются на двухсотметровую глубину, задерживая дыхание более чем на десять минут. Слышали про Наталью Авсеенко?
— Но для этого фридайверы входят в особое состояние, — напомнил Андрей. — Что-то такое связанное с альфа-ритмом мозга…
— Главное, Витя не понимал, что, если бы появились люди-амфибии, они бы использовались прежде всего в военных целях.
— Специалист — подобен флюсу… — согласился Андрей.
— Да, Прутков был прав, Витю не интересовало ничего, кроме науки, — Розалия Николаевна грустно вздохнула. — Но наши недостатки — продолжение наших достоинств. Именно одержимость и привела его к результатам. Ну, и, конечно, — поддержка его Татьяны…
— А вы не думаете, что Татьяна была для него своего рода подопытным кроликом? — спросил Андрей.
— Нет, что вы… Он любил её…
— Разве кошка, по-своему, не любит мышку?! Ведь мышка способна удовлетворить чувство голода…
— О чем вы?.. — Розалия Николаевна с удивлением посмотрела на Андрея.
— Не слушайте меня… — Андрей торопливо встал и направился к выходу. — Извините, мне пора. Я еще позвоню…
— Да, конечно… — растерянно сказала Розалия Николаевна…
До Аркадия Петровича Андрей дозвониться не смог. Мобильник юриста был заблокирован, а дома, видимо, никого не было.
Андрею было невыносимо одиноко и так хотелось излить кому-то душу!.. Но кому? Широкову? Не настолько он был близок с ним, чтобы делиться всем, что столько лет терзало его. Не понял бы его сейчас и Сергей. Да и помочь он все равно ничем не смог бы. Сергей, несмотря на свою внешнюю солидность, словно застрял в подростковом возрасте, хотя Андрей и понимал, что образ «своего в доску парня», является для Сергея имиджевым, своего рода маской. Никому не было известно, каков был на самом деле боевой товарищ, с которым Андрею довелось побывать во многих переделках.
Андрей подошел к окну, и некоторое время смотрел на ночную Москву. Он жил на двенадцатом этаже нового дома, построенного в виде замка, с башенками и бойницами, недалеко от стадиона «Динамо».
На стадионе недавно закончился футбольный матч, и толпы болельщиков шли мимо конных милиционеров в сторону станции метро.
«Завтра опять все будет завалено лошадиным дерьмом, — с тоской подумал Андрей. — Как когда-то в нашем мире, до начала ремонта стадиона «Динамо». Как можно так бездарно тратить время, когда в мире накопилось столько проблем?! Пара десятков мужиков гоняют по полю мяч, а миллионы наблюдают за этим. В то время, как человечество вползло в глобальный кризис. Неужели человек подобен страусу, зарывающему голову в песок во время опасности?!»
Андрей закурил и еще раз попытался связаться с Завесой.
И снова — неудачно…
Андрей вдруг понял, что на протяжении всего вечера не раз возвращался мыслями к этому загадочному сотруднику «Феникса». Почему, работая с Аркадием Петровичем бок о бок, он так ничего толком и не знал о нем? При этом, что-то объединяло их. Может быть, одиночество?..
Около одиннадцати ночи Андрей позвонил Широкову.
— Павел Иванович, извините, но я хочу знать имя моей жены, — без вступления сказал Андрей. — Ну… в том мире, откуда я…
— Понял… — голос у Широкова был усталый и хриплый. Видимо, Андрей разбудил шефа.
— Еще раз простите, за поздний звонок, но это не сиюминутная блажь! Это нужно для дела!..
— Да все я понимаю… — Павел Иванович замолчал.
— Её звали Таней?
— Нет, Андрюша, её звали не Таней. Аркадий мне рассказал про разговор с тобой… Я теперь тоже всё знаю и про Клинику, и про доноров…
— Не могу себе простить, что раньше не додумался! В нашем мире всего этого просто быть не могло! Но там могла остаться живой Таня. Может быть, это все-таки она?!
— Прости, но это не так, — Широков помолчал. — Я не знаю, как звали твою жену в том мире, ты об этом почему-то так и не сказал во время сеансов. Но её звали не Таней и не Ингой.
— Может быть, в том мире Таня была всё-таки жива? — растерянно спросил Андрей.
— Не знаю, но в вашем мире, похоже, слава Богу, не додумались выращивать доноров-дебилов в женском чреве. Там, скорее всего, пошли по пути трансгуманизма…
— А это ещё, что за хрень?
— Ну, создание интерфейса мозг-компьютер, замена органов, а в перспективе, и всего тела тончайшими механизмами, использование нанороботов для чистки сосудов, ликвидации канцерогенных клеток и, прежде всего, для ремонта внутренних органов… Киборгизация, одним словом, как о том писали фантасты ещё полвека назад…
… На следующее утро Андрей явился в «Феникс», совершенно не выспавшимся.
— Аркадия сегодня не будет, — сказал Широков, в начале утренней летучки. — Захворал он что-то. Сказал, что ему надо пару дней отлежаться.
— А мне Киселев звонил, — сообщил Саша. — В полдень он с Ингой и всей свитой прибывает в Шереметьево. Ждет меня с Андреем в Аэропорту.
— Предчувствие у меня… — сказал Широков. — Не то, чтобы нехорошее, но все-таки… Так что вы там, среди верблюдов, пирамид и кораллов всё-таки поосторожнее…