Друзья Лорена пошли в гору. Вырос престиж Фратчи. Теперь он, несмотря на свой возраст, уже считался ветераном, побывавшим в переделках. Нередко Лорен наталкивался на него в окружении толпы поклонников и поклонниц, с замиранием слушавших о похождениях бравого лейтенанта. В такие минуты Лорену всегда было очень трудно сдержать улыбку. Тайком подмигивая Фратчи, он старался побыстрее уйти. Капитан Карей потеряла свою верную «Гильотину» в последнем бою и крыла дэвионовцев на чем свет стоит. Своими причитаниями она настолько всем надоела, что от нее начали шарахаться. Внеочередное повышение в звании немного успокоило ее, а вместе с уравновешенностью к ней вернулись и старые друзья. Джейк Фаллер совершил головокружительный прыжок из лейтенантов в капитаны и ходил сам не свой от радости. Робот его был подбит еще в Парке Мира, но Фаллер нисколько не жалел о потере. Лорен радовался за всех своих друзей и очень надеялся, что когда-нибудь ему снова доведется биться плечом к плечу с ними.
С появлением Кошки Стирлинг был набран необходимый кворум, и Ассамблея воинов Нортвинда состоялась. Всю неделю до нее Зал воинской славы Горцев кипел от дебатов по одному только вопросу – объявить Нортвинд независимой планетой или нет. Эта тема затмила даже сводки военных действий. Газеты выходили с аршинными заголовками. В одних статьях идея независимости принималась «на ура», в других от нее не оставалось камня на камне. От прессы не отставало и радио. По всем каналам разом шли передачи, посвященные независимости. В конце концов победили сторонники суверенитета. То ли они были более крикливыми, то ли идея действительно была неплохая, но Лорен начал замечать, что большинство склоняются к независимости. Какой бы горячей ни была тема, но Лорена она нисколько не трогала. В последнее время он стал замкнут и мрачен.
Когда взгляд на независимость более или менее сформировался и говорить об этом стало уже скучно, выплеснулась другая тема: кто виноват в том, что на Нортвинде внезапно вспыхнула кровопролитная война? И в этом вопросе мнения, как водится, тоже разделились. Некоторые, наиболее агрессивно настроенные Горцы, считали, что всех виновных нужно немедленно отдать под суд. Эта идея была отброшена сразу, поскольку никто не смог выставить против Малвани и Маклеода никаких обвинений. Пошумев и погорланив немного, Горцы затихли. Что ни говори, но и Маклеод, и Малвани внесли свой вклад в победу, с приходом которой многое изменилось. Прежде всего исчезли верные Дэвиону жители Тары, громко протестовавшие у ворот Форта всего месяц назад.
Лорен завернул за угол и твердым шагом направился в ресторан. Прошел месяц с небольшим со времени прилета его на Нортвинд, но иногда Лорену казалось, что здесь прошла вся его жизнь. За короткое время пребывания на планете он успел поучаствовать в гражданской войне, увидеть, как рвутся нити, десятки лет связывавшие Горцев с Федеративным Содружеством. Лорен знал, что независимо от исхода голосования Нортвинд стал совсем другой планетой. Другим стал и сам Лорен Жаффрей.
В самом конце улицы Лорен увидел несколько легких боевых роботов и остановился полюбоваться грозными и величественными машинами. Направляясь дальше, Лорен внезапно вспомнил о канцлере. Великий Сун-Цу сказал, что окончательное решение – уничтожить Горцев или оставить им жизнь – он обязан принять сам. Основной задачей Лорена было нейтрализовать их и вывести из-под дэвионовской опеки. «Я не подвел вас, канцлер, – прошептал он. – Я пожертвовал своей честью, но выполнил ваш приказ. Горцы остались жить, но я не думаю, что вы на меня рассердитесь за это».
Вплоть до самой битвы в парке Лорен не знал, как ему поступить, и взял с собой два диска: один – с приказом Смертникам-Коммандос высаживаться на Нортвинде, другой – с приказом возвращаться на базу. Однако в момент, когда нужно было отправить сообщение, Лорен знал, что не предаст людей, которые доверились ему, людей, с которыми он ходил в бой. Он не мог ответить подлостью на все, что они для него сделали, а главное – забыть своего деда, навсегда оставшегося верным Горцам. Призвав на Нортвинд своих товарищей, Лорен до конца жизни считал бы себя бессердечным подонком типа Кателли.
«Я сделал свой выбор, но остался в одиночестве. В Конфедерацию Капеллана я вернуться не могу: меня пристрелят мои же однополчане. Для них я – предатель, нарушивший клятву, данную канцлеру и Конфедерации. Клятву, скрепленную собственной кровью. И кто я сейчас? Всеми забытый командир, без робота и без войска? Значит, никто».
Людей слабых потери надолго вышибают из колеи, но Лорен был не из таких. Всю свою жизнь он что-то терял. Его мать умерла, когда Лорену не исполнилось и года. Через несколько лет погиб отец, а спустя три года ушел и дед. Лорен привык к потерям, видя в них неизбежную часть жизни, и, переживая, не замыкался в своем горе. Сейчас у него фактически ничего не было, кроме чистой совести и сознания выполненного долга. «Что бы ни случилось впереди, я знаю, что все сделанное мною правильно», – подумал Лорен, прекрасно понимая разницу между добром и злом. Настоящее сулило ему пустоту, зато он, сделав свой выбор, оказался «на высоте», и теперь ему будет легче жить.
Лорен вступил в прохладную полутьму ресторана и медленно прошел к дальнему столику, отделенному от остального зала легкой перегородкой.