— Извини, кид, — донеслось до него.
Лицо американца было озабочено. Он неловко моргал.
— Это жестоко… Но так она меньше мучается.
Вторую перепелку он добил, отойдя за машину, так, чтобы Ричард этого не видел.
А мальчику вдруг все стало совершенно безразлично.
Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
Мотор журчал тихо и ровно, чуть покачивало, и Ричард провалился в пустоту и больше уже ничего не видел и не слышал: он спал тяжелым сном — без сновидений.
Машина выехала на шоссе, когда мистер Девон опять в который раз озабоченно посмотрел на часы.
— Боитесь опоздать…
Полковник Роджерс не отрывал глаз от скользкой ленты асфальта.
— Теперь это уже ему не поможет, — словно про себя произнес он.
Американец насторожился:
— Вы… о ком?
— О докторе Смите.
Машина продолжала бежать по асфальту с ровной, неизменной скоростью, будто ее вел робот. Американец пытался скрыть тревогу:
— Что случилось с доктором Смитом? Полковник равнодушно пожал плечами:
— То, что случилось с вашими перепелками. То, что может случиться с каждым из нас. Он мертв.
Несколько минут длилось молчание. Когда американец, наконец, заговорил, он был уже абсолютно спокоен:
— Когда вы об этом узнали?
— За полчаса до того, как мы покинули Луис.
— И вы…
— Я не хотел портить охоту. И кроме того, я обещал взять с собой Ричи. Он этого заслужил, он хорошо учится в этом году.
Голос Роджерса был спокоен и ровен.
— Смит… убит? — тихо спросил американец. Полковник слегка поморщился:
— Оставьте, пожалуйста, эти голливудские штучки. Здесь вам не романы Микки Спилейна и не кустарщина моего бывшего коллеги Яна Флеминга. Ваш доктор Смит погиб от укуса змеи в десяти милях от своего лагеря.
И он передразнил голос Девона:
— Это жестоко. Но так он меньше мучался.
— Чудовищно! — выдохнул американец. — Впрочем… Он помедлил:
— Я всегда считал, что ему нельзя доверять такую работу.
— Но, насколько я знаю, он был отличным специалистом.
— Он был прежде всего психом. Нормальный человек не связался бы с этой истеричкой из Огомошо.
Роджерс усмехнулся:
— Она приезжала к нему вместе с Николаевым. Накануне его смерти.
Он оторвал взгляд от шоссе и хитро посмотрел на американца.
— Обо всем этом вы узнаете, когда приедете в посольство. Лицо Девона налилось кровью:
— Это нечестно, Арчи! Ведь мы же союзники!
— Ерунда, — отрезал полковник. — Мы с вами не дети: в том, чем мы занимаемся, союзников нет и быть не может. И вы сами же это доказываете. Я ведь просил вас оставить Николаева в покое. Доктор Смит, прежде чем познакомиться с «пятиминуткой», успел сделать анализ его крови. Вы знаете, что там могло быть. Эх вы, рыцарь плаща и кинжала!
Американец пропустил насмешку мимо ушей.
— На вашем месте я бы тоже постарался избавиться от этого русского, — сказал он примирительно. — Вы что же, не боитесь, что он докажет, что национальный герой англичан лорд Дункан был обыкновенным провокатором?
Полковник искренне рассмеялся:
— Сегодня это уже никого не интересует! А если русские захотят использовать его для пропаганды, это им мало что даст. К тому же у нас достаточно гораздо более уязвимых, с их точки зрения, позиций. Например, гвианийская нефть и жадность, с которой ее сосут наши нефтяные короли. Или деятельность наших советников. Или навязывание гвианийцам «английского образа жизни».
— Вы лучше скажите мне, Нейл, зачем вы убрали старика Атари?
— Мы?
Американец удивился совершенно искренне. Удивился и возмутился:
— А я-то был уверен, что это сделано вашим человеком. Старик ведь слишком много знал!
— И молчал всю свою жизнь! Полковник устало вздохнул:
— К тому же, дорогой Нейл, мы избегаем подобных методов. Поехали?
Но прежде чем завести мотор, Роджерс нажал кнопку на приборном щитке. Осветилась зеленая шкала приемника.
— …лидеры профсоюзов подтвердили, что через неделю, начиная с сегодняшнего дня, по истечении срока ультиматума…
Голос диктора был взволнован.
— …всеобщая забастовка будет объявлена в полночь и… Роджерс выключил приемник.
Американец рассмеялся:
— Не нравится? Вашим толстосумам есть что здесь терять, если забастовка действительно начнется. Я вам не завидую, Арчи!
Он наклонился почти к самому уху полковника:
— А что будет с вашими планами, если товарищ Николаев вдруг исчезнет?
Роджерс спокойно отодвинулся и с интересом посмотрел на американца.
— А я вас недооценивал, Нейл. Выходит, что вы играете гораздо сложнее, чем мне казалось.
Он забарабанил пальцами по баранке руля:
— Итак?
— Итак, вам надо во что бы то ни стало сорвать забастовку, — отчеканил американец. — Главная фигура вашей операции — Николаев. Не так ли? Ведь если забастовка состоится, она непременно окончится победой левых. Старый Симба использует ее, чтобы еще немножко высвободиться из ваших… дружеских объятий. В этом-то уж на кое-кого в своем правительстве он сможет опереться! Не такой уж он оппортунист, как вы думали, когда ставили его у власти. По европейским понятиям, он должен был бы навечно оставаться вашим человеком в Гвиании. Но Африка — это Африка. Африканцы пользуются электробритвами «Филиппс», пьют кока-колу, одеваются по европейской моде, но думают-то они по-своему. Они хитрее нас и гибче, и упорны, как черти в достижении своей цели. А цель у них у всех одна — выкинуть нас из Африки любыми средствами. Симба обманывал вас, когда обещал поддерживать традиционные связи с Англией. Подождите, как только он укрепит свое положение… Полковник сидел молча, сцепив пальцы маленьких рук на руле. Между бровей у него пролегла глубокая складка. Потом он посмотрел на американца из-под внезапно отяжелевших век.
— А что вы скажете, если в газетах, ну, предположим, в «Нью-Йорк тайме», появится разоблачительное письмо некоего американского микробиолога Джеральда Смита? Что-нибудь о подготовке к бактериологической войне? Об опытах на гражданах независимого государства? Искренний и покаянный документ? Впрочем, вы сами знаете, что может быть в письме, написанном перед смертью.
Роджерс усмехнулся и похлопал американца по плечу:
— Такое письмо уже существует в природе, дорогой Нейл. У меня есть сообщение из Каруны.
Американец побагровел:
— Слушайте! А пива у вас больше не осталось?
— Вот это уже разговор!
Полковник достал из-под сиденья банку пива и широко улыбнулся:
— Итак, вы получите письмо доктора Смита, а товарища Николаева оставьте в покое. Он нужен нам. В конце концов человек — не перепелка. И мы с вами цивилизованные люди.
ГЛАВА 26
— Это новый город, — сказал Роберт, когда они ехали по широким, плохо освещенным улицам Каруны.
Оранжевые фонари горели вполнакала, их слабый свет терялся в чахлой, пыльной листве акаций.
На поворотах свет фар упирался порой в здания, выстроенные в колониальном стиле, белые, с колоннами и галереями, обвитыми зеленью, и обязательно со старинными чугунными пушками у чугунных узорчатых ворот.
Потом жилые кварталы сменились деловыми. Вдоль улицы высились здания в стиле модерн, украшенные неоновой рекламой. Названия банков, фирм, магазинов вспыхивали и гасли в черном небе.
Роберт бывал в этом городе несколько раз и теперь чувствовал себя почти профессиональным гидом.
— Собственно, старый город находится от нового милях в трех. Их разделяет большое поле, куда кочевники пригоняют для продажи скот. Завтра я покажу вам старую Каруну. Там совершенно неповторимый рынок и мечеть — самая большая во всей Африке, южнее Сахары.
Элинор молчала. После сцены у хижины на колебасовом поле она за всю дорогу не проронила ни слова. Да и мужчины перебросились всего лишь двумя-тремя десятками незначительных фраз. Впрочем, полупустынная саванна не давала слишком много тем для разговоров.