— Да, сэр...
Он снял фуражку, вытер платком лысину.
— Это не сотрудники тюрьмы. Пока у нас нет документов на ваш арест, вы не считаетесь арестантом. Но...
Он понизил голос:
— Ночью приезжали люди из разведки, из отдела борьбы с коммунизмом. Это их рук дело.
И чтобы окончательно убедить Петра в своей непричастности к пропаже, добавил:
— Вы, наверное, не знаете, что тюрьмы в Гвиании относятся даже не к министерству внутренних дел, а к министерству социального обеспечения.
— Мне от этого не легче, — буркнул Петр, но сейчас же сам себя одернул: «Действительно, при чем здесь этот добродушный толстяк? Он сам чувствует себя не в своей тарелке. Наверняка ведь протестовал против того, чтобы меня ему навязали без ордера на арест. Небось за всю свою службу не допустил ни одного нарушения тюремного устава, а тут...»
— Вам скоро на пенсию? — спросил он толстяка и тут же спохватился: еще, чего доброго, обидится!
Но толстяк, против ожидания, не обиделся. Наоборот, он весь просиял:
— Через год и четыре месяца!
И Петр вспомнил, что где-то читал, что государственная пенсия в африканских странах была пределом мечтаний многих, и счастливцам, имевшим ее, все завидовали.
Теперь, решив, что инцидент с пропажей исчерпан, начальник тюрьмы выступил в роли, которая, видимо, ему чрезвычайно нравилась: в роли гида.
Он провел Петра по асфальтированной дорожке через тенистый садик, прикрытый раскидистой акацией, на просторную квадратную площадь, образованную одноэтажными домиками под крышами из рифленого железа.
Вокруг площади шли асфальтированные дорожки, окаймленные аккуратно подстриженными зелеными изгородями. Несколько человек в коротких белых штанах, в широких белых рубахах навыпуск и в белых шапочках подметали дорожки, подравнивали изгородь. Другие заравнивали спортивные площадки, устроенные тут же, на площади: теннисные корты, площадки для баскетбола и волейбола. Человек пять дымящимися и стрекочущими машинками подстригали траву на футбольном поле.
— А здесь у нас библиотека, — сказал толстяк и свернул с главной дорожки на боковую, к одному из домов под рифленой крышей. Они прошли мимо заключенных-садовников, те молча поклонились им в пояс, вошли в дом.
Сразу же за входной дверью тянулся массивный прилавок, возле которого хлопотал гвианиец в одежде заключенного. Он вежливо поздоровался, но не поклонился. Лицо его было интеллигентным. На Петра он посмотрел без всякого любопытства и отвернулся, склонился над какой-то рукописью, которую, видимо, правил перед их приходом.
За прилавком тянулись ряды полок с книгами. Двое или трое заключенных бродили между полками, выбирая себе книги.
— Как «Феникс»? — спросил толстяк библиотекаря.
— Завтра сдадим на ротатор, — ответил тот.
Начальник тюрьмы с гордостью посмотрел на Петра:
— Мы издаем здесь журнал «Феникс». Заключенные сами пишут материалы, сами редактируют, сами печатают.
Они вышли из библиотеки.
— А ведь почти все, кто попадает сюда, не умеют читать, — продолжал начальник. — Я с Юга, там у нас совсем иное дело. А здесь...
Он печально махнул рукой:
— Здесь эмиры. Многие даже запрещают посылать детей в школы. Да что в школы! — Он понизил голос: — Вы видели библиотекаря? Так вот — человек учился в колледже в Англии. А здесь на десять лет. Думаете, за что? Убийство? Никак нет! Вздумал выступить против своего эмира на выборах. Вот его и приговорил эмирский суд — он здесь называется «суд алхаджи», то есть старейшин, — к десяти годам за оскорбление эмира.
Толстяк неодобрительно покачал головой:
— Там, в Луисе, на Юге, есть только один суд — государственный. А здесь все гораздо сложнее. Здесь две власти — государственная и власть эмиров.
И опять он покачал головою с неодобрением:
— Когда лорд Дункан завоевал эти края, он посадил на место воевавших против него эмиров своих собственных, выбранных им лично из покорившихся вождей. И оставил им власть прежних эмиров. Это здесь называлось косвенным управлением. Англичанам-то эмиры подчинялись, а вот после получения независимости дела пошли хуже. Эмиры предпочитают жить по своим собственным законам.
Они шли вдоль выстроенных словно по линейке домов.
— Школа, — говорил толстяк и вел Петра к домам, из открытых окон которых доносился хор мужских голосов, повторявших что-то за учителем.
— Места для молений. Христиане — отдельно, мусульмане — отдельно. А там мастерские. Мы даем специальности электриков, слесарей, токарей, шоферов и даже... — толстяк помедлил, — и даже специалистов по ремонту радиоприемников и телевизоров!