«А из наших никто не встречает!» — отметил он, ища глазами в толпе кого-нибудь, кто был бы, по его представлению, похож на русского. Он знал, что из Москвы послали телеграмму, чтобы его встретил кто-нибудь из посольства. И вот пока никого. Все пассажиры уже прошли паспортный и медицинский контроль и толпились в дальнем конце просторного и прохладного зала у прилавка, на котором чернокожие таможенники в тщательно отглаженной форме салатного цвета орудовали цветными мелками, ставя на чемоданы непонятные значки.
Издалека Петр заметил и свои чемоданы — два коричневых, немного потертых, стоявших с краю прилавка.
— Мистер Николаев!
Роберт, опередивший его, уже махал рукой от конторки красного дерева, за которой стоял плотный гвианиец в серо-голубой форме и черной фуражке.
— Ваши документы?
Петр вытащил паспорт.
Иммиграционный чиновник раскрыл его, прочитал фамилию, поднял внимательные глаза:
— Мистер Николаев? Одну минуту...
Он заглянул в ящик, который выдвинул из конторки, и принялся что-то читать, шевеля губами.
— Надеюсь, вы еще не успели попасть в черный список? — весело шепнул Роберт Петру.
— Все в порядке, мистер Николаев!
Чиновник широко улыбнулся, шлепнул печатью по паспорту.
— И не забудьте, что в течение недели вы должны явиться в полицейское управление и зарегистрироваться как иностранец. Всего хорошего!
Они вышли из здания аэропорта и пошли прямо к стоянке автомашин. Неизвестно откуда взявшийся носильщик с чемоданами шел впереди.
Австралиец уверенно подошел к голубому «пежо». На переднем стекле, засунутая за «дворник», белела бумажка.
Роберт вытащил ее, развернул, покачал головой:
— Опять наверняка реклама мороженых цыплят или... Ого!
Он обернулся к Петру:
— Листовка! Профсоюзы предупреждают правительство, что будет создан объединенный забастовочный комитет. Как вам это нравится?
Носильщик поставил чемоданы в багажник, открытый австралийцем, получил несколько монет, поклонился и ушел, сказав на прощанье:
— Спасибо, маста...
— Маста?
Петр вопросительно посмотрел на своего спутника.
— Привыкайте, — иронически скривился тот. — Здесь это значит «хозяин».
Он обошел машину, взялся за ручку дверцы. Потом вдруг нагнулся к переднему колесу и весело выругался.
— Что-нибудь случилось? — встревоженно спросил Петр.
— Ничего особенного. Гвоздь в колесе. Обычная история!
Австралиец выпрямился, не торопясь обошел машину и открыл багажник.
— Мальчишки прокололи шину.
Он взглянул на удивленное лицо Петра и пожал плечами.
— У каждого из них здесь есть свой участок. Вы ставите машину, говорите мальчишке «о’кэй», и он за нею присматривает. Разумеется, вы потом даете ему пару монет. А я опаздывал к самолету, мальчишка бежал ко мне откуда-то издалека. Я махнул ему рукой... мол, потом, потом... А он не понял. Некоторые европейцы считают такой вид заработка рэкетом и принципиально не дают ни копейки. Вот, наверное, и решил, что я один из них.
Говоря это, он извлек из багажника домкрат, небрежно бросил, его на асфальт. Затем легко вытащил оттуда же запасное колесо.
— Помочь?
Петр скинул пиджак и положил его на переднее сиденье в машину.
— Стоит ли пачкаться нам обоим? Я сам.
Австралиец присел у проколотого колеса и подмигнул Петру.
— И потом у вас еще здесь будет немало таких возможностей.
Он легко освободил гайки, привычным движением подставил домкрат, принялся работать рычагом. Машина накренилась.
— Подложите что-нибудь под колеса, — посоветовал Петр. — Здесь покато, может сорваться с домкрата.
— Ерунда, она у меня на скорости...
Он двумя руками стал снимать колесо, осторожно его покачивая. И в тот момент, когда колесо было снято, домкрат вдруг стал крениться в сторону — все быстрее и быстрее...
— Я же говорил! — вырвалось у Петра.
Он мгновенно подскочил к падающей машине и, нагнувшись обеими руками подхватил ее спереди и снизу. От напряжения лицо его налилось кровью, освобожденный домкрат со звоном упал на асфальт.
— Домкрат... — выдавил Петр сквозь стиснутые зубы. — Ставьте домкрат, я держу...
Австралиец схватил домкрат, выронил его опять.
— Сбросьте рычаг! Да спокойнее! — нашел в себе силы сказать Петр.
Но австралиец уже оправился от растерянности, поспешно подставил домкрат под раму, несколько раз дернул рычагом — вверх-вниз, вверх-вниз. Это отняло у него всего лишь несколько секунд. Но до мгновения, когда Петр почувствовал, что страшная тяжесть больше не давит на его руки, поясницу, ноги, ему показалось — прошла вечность.