Бармен обнажил в улыбке громадные белоснежные зубы.
— Да у вас тут прямо Парнас! — усмехнулся Роберт и щелкнул пальцами. — Сплошные служители муз.
— Да, сэр, — продолжая широко улыбаться, кивнул бармен. — Искусство — это лучше, чем политика.
Он с неодобрением поглядел на спорящих в углу гвианийцев.
Страсти там заметно накалялись, и экс-боксер, видимо, нашел, что настало время вмешаться. Он грозно выпятил брюхо, упер свои тяжелые ручищи в мясистые бока и зычно объявил:
— Джентльмены, не забывайте правил нашего заведения!
При этом он поднял руку и ткнул мясистым пальцем в направлении самодельного плакатика, на котором было написано:
«Здесь не говорят о политике».
Спорщики, видимо, уже имели возможность убедиться, что слова бармена не расходятся с делом. Они сразу же замолчали и принялись допивать свое пиво.
Вернувшись к стойке, бармен выставил перед собой три бутылки пива и три кружки. Ловким движением сняв пробки, он взял в обе руки по бутылке и опрокинул их в кружки. Зашипела пена.
— Готово, джентльмены!
Он принес две кружки, поставил их перед Афораби с Робертом.
— Сейчас, са... — извинился он и поспешил к прилавку за третьей.
— А тебе чего здесь? Это для того джентльмена, — набросился он на одного из членов компании, подошедшего тем временем к бару. — И не хватай чужое пиво!
Тот что-то пьяно забормотал и потащился назад к собутыльникам.
— Сервис! — заорал он, как только плюхнулся в кресло.
После первых же глотков Афораби заметно оживился. Глаза его заблестели, речь стала свободнее. Он заговорил о себе.
— Вы спросили меня, сколько я зарабатываю в месяц...
Он смотрел на Петра.
— Я зарабатываю мало... Вот так иногда заезжают европейцы, как вы, что-нибудь покупают. Как-то приезжал богатый американец — заплатил мне сто фунтов за один эстамп вместе с доской, на которой я его резал. И тут же приказал уничтожить эту доску, чтобы один-единственный оттиск был только у него...
Афораби отпил пива и вздохнул:
— Что же, это его право; а сто фунтов — хорошие деньги. У меня ведь жена и сын. Я заплатил вперед за его обучение в школе. Потом я делал стены бензоколонки. Вы их видели — колонка у клуба. Тоже были деньги.
Он жадно выпил сразу полкружки.
— Но иногда мне хочется уйти назад, в мою родную деревню за тридцать миль отсюда, и жить жизнью моих родителей, моих предков. Сажать ямс и веселиться на празднике урожая, ходить на охоту и копить деньги на вторую жену... Но я не могу этого сделать!
Он заметно опьянел, и Петр удивился, насколько он был слаб.
— Я не могу этого сделать потому, что я не могу уже жить так, как жил раньше! Мисс Карлисл несколько лет назад ездила по бушу и собирала ребят, у которых она находила способности к искусству. Потом она давала нам кисти и говорила — рисуйте! Нам, никогда раньше не знавшим, что такое масляные краски и гравировальная игла! Мы должны были «самовыражать» свои способности, не испорченные ничьими влияниями... Потом были выставки, мы ездили за границу...
Он допил кружку и махнул бармену:
— Я угощаю!
— Не надо, — вдруг мягко сказал ему Роберт, кладя ладонь на его руку. — Сегодня угощаем мы...
На этот раз бармен принес еще три бутылки — прямо на стол, предоставив им самим наливать пиво в свои кружки. Мимоходом он включил фен. Тяжелый пропеллер медленно повернулся под потолком раз, другой, все быстрее и быстрее...
В углу опять громко спорили на местном языке. Петр прислушался к незнакомой речи, удивительно мягкой и музыкальной. Спорящие все время повторяли английские слова «всеобщая забастовка». И Петр вдруг почувствовал необъяснимую тревогу, будто все, о чем говорилось там, в углу, касалось лично его.
— Нам пора...
Роберт тревожно коснулся его плеча.
— Что с вами? Вы заболели?
— Не знаю. Просто знобит. Наверное, от фена.
Афораби смотрел на него глазами, расширившимися от ужаса.
— Это... Ошун, — запинаясь, произнес он. — Я не должен был водить вас в храм...
Петр с усилием рассмеялся:
— Ерунда! Перегрелся днем. Я же еще даже по-настоящему не акклиматизировался, а уже гоняю по стране. Кстати... (он посмотрел на часы), вам, кажется, опять попадет: мы должны были быть у мисс Карлисл полчаса назад.
Афораби поспешно допил остатки пива и вскочил.
«А все-таки он ее боится», — подумал Петр.
Роберт встал не торопясь, медленно отсчитал деньги и положил их на стол.
— Но почему бы вам действительно не вернуться домой в деревню? — спросил он Афораби, продолжая прерванный разговор. — Что держит вас здесь? Мисс Карлисл?