Вот и вся история. Публичная лекция-проповедь демона привела к эффективному развалу церкви иоаннитов. Конечно, оставалось еще некоторое число ее самых твердолобых приверженцев, но особого вреда они уже причинить не могли.
Впоследствии образовалось ее реформистское ответвление — во главе с моим старым знакомым Мармидоном. Эта обновленная церковь объявила, что Евангелие Любви — такое же Евангелие, как u остальные, а вера — одно из вероучений в числе других. Поскольку ни гностицизм, ни тайный сатанизм не проник туда, не думаю, чтобы Святой Петр или кроткий добряк Святой Иоанн, стал бы особенно возражать.
Перед тем, как вознестись из моего мозга на небо, Лобачевский продемонстрировал мне доказательства нескольких теорем. Я ничего не понял. Те, кто хоть как-то мог разобраться, утверждают, что теперь эффективность волшебства, созданного людьми Барни в те давние минувшие времена, может быть повышена вдвойне.
Нашему приятелю, Бобу Сверкающему Ножу, пришлось немало потрудиться, подготавливая почву для распространения новых научных взглядов. Но действовать ему пришлось осторожно, и предстоит еще большая работа. Нельзя безоговорочно доверяться каждому старому чудаку, наделенному от природы выдающимися способностями. И все же — правительству Соединенных Штатов (и не только ему) известно, как можно вторгнуться в Ад, если он вынудит их к этому.
Маловероятно, чтобы армия Земли смогла завоевать Нижний Континуум, но бед неприятелю доставит она предостаточно. Итак, у нас нет времени опасаться еще одного прямого нападения со стороны Врага.
Со стороны человека — да. Потому что есть еще люди развращенные и испорченные, подверженные искушению и соблазну. Люди-лжецы и люди-предатели. Но думаю, что если мы сохраним свою честь незапятнанной, а порох сухим — нам не придется испытать слишком много бед.
Оглядываясь назад, я часто не могу поверить, что это было на самом деле, что через все это прошли, со всем справились рыжеволосая ведьма, волк-оборотень с обрубленным хвостом и щеголяющий высокомерием черный кот. И тогда я вспоминаю, что Враг лишен чувства юмора. И, наоборот, уверен, что Бог любит посмеяться…
Крестоносцы космоса
Капитан поднял голову. Настольная лампа под абажуром осветила его лицо, положив глубокие тени в морщинах, обострив и без того резкие черты. В открытый иллюминатор смотрела чужая летняя ночь.
— Ну? — спросил он.
— Я перевел, — ответил социотехник. — Пришлось экстраполировать от современного языка, потому работа заняла так много времени. Зато я неплохо поднаторел, и теперь могу общаться с этими…
— Хорошо, — промолвил капитан и, чуть помедлив, добавил: — Я ожидал увидеть все, что угодно, но это!.. Разрази меня гром!
— Я полностью разделяю ваши чувства. Даже при всей очевидности в это трудно поверить.
— Ладно, прочту не откладывая. Ни днем, ни ночью ни минуты покоя. — Он кивком отпустил социотехника.
Несколько мгновений капитан невидящим взглядом смотрел на документ — древний фолиант, уникальную рукопись на тонком хрупком пергаменте, в тяжелом массивном переплете. Время шло, а он все не решался открыть ее, боясь того, что в ней заключено — перед ним лежало описание грандиозной катастрофы, произошедшей тысячу лет назад, последствия которой и сейчас отзывались эхом из глубины веков. Он вдруг почувствовал себя крохотной песчинкой в огромном мире. Как далеко отсюда его дом! Однако…
Он начал читать.
1
Архиепископ Уильям, ученейший и благочестивейший прелат, велел мне изложить английским письмом те великие события, свидетелем коих я оказался волею судеб. Я беру в руки перо во имя Господа нашего и моего Ангела-хранителя, веря, что они укрепят мои слабые силы и помогут в назидание будущим поколениям описать поход Роже де Турневиля. Прочтя сей труд, люди пылко воздадут хвалу Господу, воля которого правит всем.
Я опишу события так, как они мне запомнились, без страха и пристрастия, тем более что большинства их участников уже нет в живых. Сам я слишком ничтожен, но поскольку всегда полезно знать о летописце, чтобы судить о его правдивости, позвольте сказать несколько слов о себе.
Родился я за сорок лет до этих удивительных событий в маленьком городке Энсби на севере Линкольншира в семье кузнеца Уста Брауна. Земля тут принадлежала баронам де Турневиль, чей родовой замок, венчая холм, возвышался над городом. Здесь же находилось и небольшое аббатство францисканцев, куда я поступил еще будучи мальчиком. Приобретя скромные познания в каллиграфии и словесности (боюсь, это единственное, что я приобрел), я стал обучать этому искусству послушников и детой мирян. Переведя на латынь свое детское прозвище, я, в знак смирения, сделал его своим церковным именем.