Отброшенный ловкой рукой листок лег на прежнее место.
— Я ни в чем не ошибся, студентка Леманн?
— Нет, господин ректор.
— Что ж... — он вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшой блокнот, — тогда позвольте задать еще один вопрос. Вам знакома некто Лора Бауэр?
Сердце девушки бешено забилось. Но она смогла сохранить внешнее спокойствие и равнодушно ответила:
— Нет. А кто это?
Ректор откинулся на спинку кресла. На его красивых губах снова появилась улыбка.
— А вы неплохо держитесь, барышня Леманн. Или все-таки Бауэр?
— Я не понимаю вас.— осипшим голосом произнесла девушка.
— Неужели? Тогда я объясню.
Катрин смотрела на украшенную кольцами руку ректора, сжимавшую кожаный блокнот.
— Так вышло, что я знаком с Эбертом Леманном. Мы в одно и то же время учились в этой академии. Правда, на разных факультетах. Я не слежу за судьбой своих однокурсников, не считая некоторых, особо интересных индивидуумов... Про Леманна я знал, что он женился и у него родилась дочь. Поэтому ваше появление здесь не вызвало у меня подозрений. И вот представьте, пару недель назад судьба вновь свела нас на небольшом закрытом приеме в министерстве науки и культуры. С ним была его жена Марил и дочь Катрин. Милая, но совершенно пустая особа со светлыми кудряшками и восторженными голубыми глазами, думающая лишь о том, как поскорее выйти замуж.
Лицо Бартолда Нойманна изменилось. Улыбка исчезла. Взгляд стал холодным. Выдержав паузу, ректор снова заговорил.
— Эберт лично представил мне свою жену и дочь. Значит, ошибки быть не может. Тогда возникает логичный вопрос: кто вы, милочка?
Катрин сжала руки в кулаки, чтобы не было видно, как они дрожат. Это провал. Её разоблачили. В голове пронеслось: «Еще год, и я закончила бы академию.»
— Не молчите. Я жду объяснений, — продолжал настаивать ректор. — И чем правдивее они будут, тем больше вероятность, что я позволю вам здесь остаться. Хотя, должен признать, ваши шансы невелики.
Девушка смотрела на свечи, по которым ароматными червячками стекал воск, на исписанный листок бумаги, лежащий на столе и думала. Стоит ли ей отвечать на вопросы, если, как сказал Бартолд, шансов на то, что она останется в академии, практически нет?
Может, просто молча встать и выйти из апартаментов? Вещей у нее немного. Она быстро соберется. Жаль, что не удалось закончить образование. Она так старалась... Стремилась стать лучшей на факультете. Продолжая размышлять, она бросила на ректора взгляд поверх очков. Его двойник в соседнем кресле сидел, скрестив руки на груди. На его лице было презрение. Пламя одной из свечей в подсвечнике задрожало, вытягиваясь в длинную яркую нить. Тишину разрезал холодный надменный голос ректора:
— Что вы знаете об ауритах, барышня?
— О ком? — переспросила Катрин, поправляя очки.
— О тех, кто видит сущность других людей, — охотно ответил ректор.
— Никогда не слышала о них.
— Неужели? — Нойманн сложил руки на груди, полностью повторяя позу своего эфемерного двойника. — Тогда почему вы то и дело смотрите на стоящее рядом со мной кресло? — и ректор, наклонившись, похлопал рукой по бархатному сиденью.
— Вы говорите загадками, господин Нойманн.
— А вы упорно стоите на своем, барышня. Леманн. Хорошо. Давайте откроем карты. Я, пожалуй, начну первым.
Ректор сложил пальцы в замок и смерил девушку внимательным взглядом.
— Вы прекрасно знаете, что в нашей империи магия находится под запретом. Но так было не всегда. Когда-то колдуны чувствовали себя здесь весьма неплохо. И только вмешательство нашего императора Лабберта Кёнинга положило конец вольготному существованию этих шарлатанов. Многие были казнены. Некоторым удалось бежать в другие, слишком лояльные. — губы мужчины искривила презрительная улыбка, — государства.
Катрин терпеливо ждала, когда закончится этот неожиданный урок истории.
— Но не все колдуны были мошенниками. У некоторых действительно был природный дар. Наверное, на ее лице появилось удивление, потому что Бартолд усмехнулся и продолжил:
— Среди колдунов встречались те, кто мог видеть черты характера своего собеседника. Весьма полезный, на мой взгляд, дар. Такие люди не были колдунами в общепринятом смысле этого слова. Скорее, одаренными. Раньше их называли «характерниками» или «хаосниками», позже «ауритами».