Абраме притащил две дополнительные тарелки с пищевыми пайками. Вид у него был тоскливый, и я пригласил его присоединиться к нам, а после ужина попросил выйти. Задание было секретным, а еще следовало обговорить детали.
Капитан Грейлок превратила кофе в мартини (недостаточно сухой), а годную лишь для собак и пехоты жратву — в бифштекс. Не следует ожидать от женщины излишней душевной тонкости, а еда была, если честно, — лучшая, чем водилась у меня за последний месяц.
После коктейля она невольно расслабилась, и я понял, что ее отталкивающая холодность — просто защита от скользких типов, с которыми ей приходилось иметь дело. И мы выяснили, что зовут нас Стив и Вирджиния.
Но затем снаружи сумерки сменились тьмой, и нам нужно было идти…
ГЛАВА 3
Возможно, вы думаете, что отправить двух людей (из них одна — женщина) в расположение вражеских войск для выполнения такой серьезной задачи — чистейшей воды безумие. Казалось бы, здесь требуется по меньшей мере отряд рейнджеров. Но современная наука изменила войну в той же мере, как и промышленность, медицину, всю обычную жизнь, наконец. Данное нам задание было безрассудно-отчаянным в любом случае, и мы бы особо ничего не выиграли, будь нас намного больше.
Видите ли, хотя практически каждый может научиться некоторым простейшим видам и приемам колдовства — таким, как искусство управлять метлой, химчисткой, токарным станком и так далее, — лишь незначительное меньшинство представителей человечества можно считать подлинными знатоками. На это требуются годы учения и практики. Кроме того, необходимы врожденные способности. Возьмем, например, превращение человека в животное. Если человек относится к тем немногим, у кого есть нужные хромосомы, превращение в присущего ему зверя осуществляется почти инстинктивно. В противном случае необходимо воздействие внешней силы.
Ученые приятели поведали мне, что Искусство заключает в себе понимание Вселенной как набора кантовских бесконечностей. Внутри каждого данного класса часть равна целому и так далее. В нашем деле одна хорошо подготовленная ведьма вполне сможет сделать все, что окажется необходимым. Большой отряд просто-напросто легче засечь, а это значит — впустую рисковать ценными кадрами. Так что Ванбрух был прав, посылая лишь нас двоих. Иногда на собственной шкуре приходится удостовериться, насколько здравы принципы военных действий…
Мы с Вирджинией повернулись спинами друг к другу — чтобы переодеться. Она облачилась в брюки и куртку, я — в эластичную вязаную одежду, годящуюся мне и в волчьей ипостаси. Мы надели шлемы, нацепили свое снаряжение и обернулись. Она прекрасно смотрелась даже в этом одеянии — зеленом и мешковатом.
— Что ж, — сказал я тихо, — пойдем?
Разумеется, страха я не испытывал. Каждый новобранец, вступая в армию, получает прививку от страха. Но то, что нас ожидало, мне не нравилось.
— Думаю, чем раньше мы выедем, тем лучше, — ответила она и, шагнув к выходу, свистнула.
Помело спикировало, приземлившись рядом с нами. Яркое покрытие было с него ободрано для лучшей маскировки, но метла и сама по себе была хороша. Пенопластовые сиденья прекрасно гасили ускорение, а с умом спроектированные спинки походили на те, что использовались в армейских машинах.
Управлял помелом приятель Вирджинии — громадный кот, черный, как непроглядная ночь, и с недобро поблескивающими глазами. Он изогнулся дугой, с негодованием зафыркав. Погодно-предохранительные чары не давали дождю коснуться его, но сырой воздух коту не нравился.
Вирджиния почесала его под подбородком.
— О Свартальф,[7] — прошептала она. — Хорошая киса, эльф мой драгоценный, принц тьмы… Если мы переживем эту ночь, ты будешь спать на воздушных, как облако, подушках, ты будешь пить сливки из золотой чаши…
Котяра навострил уши и заурчал, как мотор.
Я взобрался на заднее сиденье, удобно устроил ноги на стременах и откинулся на спинку. Девушка, сидевшая передо мной, негромко запела, склонившись к метле. Помело резко рванулось вверх, земля провалилась, лагерь скрылся во мгле. Мы с Вирджинией обладали колдовским зрением (если точнее, видели в инфракрасном спектре), так что в освещении не нуждались.
Помело поднялось над облаками. Вверху был виден гигантский звездный свод, внизу — белесый крутящийся сумрак. Мельком я заметил пару описывающих круги «П-56». Патруль. Каждый «П-56» состоит из шести крепко связанных между собой метел, способных поднять груз брони и пулеметов. Мы оставили их позади и устремились на север.
Держа на коленях автомат, я сидел, слушая свист проносившегося мимо воздуха. Внизу смутно виднелись очертания холмов. Я заметил редкие вспышки. Артиллерия вела дуэль. На таком расстоянии невозможно с помощью колдовства сбить снаряд с курса или взорвать броню. Ходили слухи, что «Дженерал Электрик» работает над прибором, способным произнести заклинание в течение нескольких микросекунд, но пока большие пушки продолжали свою беседу, не опасаясь чудес техники.
Тролльбург лежал в каких-то нескольких милях от наших позиций. Я видел его. Город расстилался внизу, затемненный от наших бомбардировок. Как было бы славно, если бы у нас оказалось атомное оружие! Но пока тибетцы вращают свои колеса, молясь о предотвращении атомной войны, такого рода идеи останутся ненаучной фантастикой.
Кот вытянул трубой хвост и мяукнул. Вирджиния наискось направила метлу вниз.
Мы приземлились в гуще деревьев, и она обернулась ко мне:
— Их дозоры, должно быть, поблизости. Я не решилась сесть на крышу. Нас было бы слишком легко заметить. Придется отправиться отсюда.
Я кивнул:
— Годится. Подождите минутку.
Я осветил себя фонариком. Как трудно было всего десять лет назад поверить, что трансформация может не зависеть от наличия луны! Затем Вирнер доказал, что этот процесс — просто результат воздействия поляризованного света с правильно подобранной длиной волны на щитовидную железу. И корпорация «Поляроид» сделала очередной миллион долларов на «линзах превращения». Нелегко идти в ногу с нашим ужасным и удивительным временем, но я бы не сменил его ни на какое другое.
Превращение обычно начинается с того, что ты весь будто покрываешься рябью и начинаешь дрожать. Меня пронзила смешанная с восторгом боль, потом короткое похмельное головокружение. Атомы перегруппировались, образуя новые молекулы. Некоторые нервные окончания удлинились, другие, наоборот, исчезли. Кости на мгновение сделались текучими, мышцы растягивались, словно резиновые. Затем тело стабилизировалось. Я встряхнулся, просунул хвост через клапан облегающих брюк и ткнулся носом в ладонь Вирджинии. Она потрепала меня по шее, позади шлема.
— Ну что, — шепнула она, — в путь…
Я повернулся и нырнул в кустарник.
Многие пытались описать возникающие при превращении ощущения, но все они потерпели неудачу. Ибо нет в человеческом языке подходящих слов. Зрение сделалось менее острым. Очертания звезд над головой расплылись, мир стал плоским и бесцветным. Зато я ясно слышал все звуки ночи. Эти звуки превратились почти в рев; это были сверхзвуки.
Целая вселенная запахов била в ноздри. Аромат мокрой травы и почвы, где кишели спешно спасающиеся бегством полевые мыши. От мышей исходил горячий запах, чуть сладковатый. Отчетливый запах оружия, масла, нефти. Неясная вонь дыма… Бедное человечество, с притупленными чувствами, равнодушное к этому изобилию!
Труднее всего передать, что представляла собой моя психика. Я был волком. Волком, у которого нервы, жилы и инстинкты — волчьи. И волчий же, острый, хотя и ограниченный, разум. Я сохранил человеческую память, и цели мои были целями человека, но все это сделалось каким-то нереальным, грезоподобным. Мне приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не пуститься в погоню за первым же попавшимся зайцем. Неудивительно, что в былые времена оборотни заслужили дурную славу. Это было еще до того, как мы поняли, что превращение включает и изменение психики. До того, как оборотням начали с детства давать надлежащее воспитание.