— Здесь лапы у елей дрожат на весу, здесь птицы щебечут тревожно, — начал Николай. — Давай, подхватывай, — предложил он.
— Светлану вспоминает, — сочувственно пояснил Ерик. — Жалеет, что не остался и не продлил знакомство.
— Напомни ему, что его никто не спрашивал, — попросил напарника Рой. — Лучше ты сам, я сбиваюсь, — отказался он вслух для Николая
— Живешь в заколдованном диком лесу, — не стал ломаться тот, — откуда уйти невозможно.
Любовная лирика удалась ему на ура. Покончив с одной балладой, он почти без паузы принялся за другую.
Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков…
Вещь Рою простой не показалась, но он еще бы слушал и слушал. Очевидно, их с Ериком настроение все–таки влияло на Николая, потому что дальше репертуар не слишком изменился — вроде, про правильные вещи, и не грустный, но тревожащий. С неуловимым сожалением.
Через еще две или три баллады, на последних словах голос Николая дал мощную оттяжку в хрип.
— Эх, кваску бы, так я уже весь выпил, — прокашлявшись, повинился он. — Долго ждать пришлось. Вроде понемногу, по глоточку, отпивал, а последний раз заглянул, а там и нет уже ничего, в баклажке–то.
— Ерунда, — успокоил его Рой.
Дорога назад всегда почему–то получается короче. Бескрайние поля под палящим солнцем все больше напоминали всемирно известные пейзажи бессмертного художника–импрессиониста. Ерик мирно дрых под своим сиденьем, пыльная дорога послушно ложилась под квадратно–шестиугольные колеса, лютики–ромашки приветливыми стайками выглядывали из травы, проносясь мимо. Тяжесть, терзающая Роя, никак не рассевалась, все время казалось, что Норна все–таки сделала предсказание, иначе чем бы объяснялся выбор песен?
Зато, следя за словами, он мог хотя бы некоторое время не думать о вставшем выборе.
Николай допел и замолчал, сглатывая и вглядываясь в дорогу. Среди некошеной травы замелькали блестящие окошки водной глади.
— Ерик, — с сожалением принялся будить Рой напарника. — Готовься, уже скоро.
— Тогда и разбудишь, — недисциплинированно отозвался тот. — Думаешь, под ваши вопли так уж легко уснуть? — пожаловался он.
— Вставай, подъезжаем, — невесело усмехнулся Рой.
Если верить одной из вводных, то в поезде сейчас им точно в такой же ситуации, в данной местности обязательно предложили бы чай в граненых стаканах с железными подстаканниками.
— Вот именно, — не преминул поддеть Ерик. — Ты хоть бы съел что–нибудь, раз чая нет, — укорил он.
Рой и сам от тряски немного уже утомился, а ведь еще предстояло пережить обихаживания Марь Филипповны с ее неведомым «свекольничком». Потом постараться придумать повод, чтобы качественно прощупать подозрительную парочку дев. А затем, если получится, то и отработанную сцепку отследить.
И к черту все предчувствия — работать надо.
— Печенье проверь, — спустя короткое время, предложил Рой Ерику. — Не найдешь там ничего подозрительного, так и быть, съем штучку. Тетя Нора обещала прилив сил. Заодно взбодримся.
Кто–кто, а Ерик взбодрился уже от одного упоминания о съестном.
— Ничего особенного, — радостно доложил он. — Мука, вода, сахар, мандрагора. Яйца еще и жир какой–то, — добавил он, поколебавшись немного.
— Ясно. Печенья хочешь? — предложил Рой вслух Николаю.
— Да, пожалуй, что нет, наверное. Спасибо, — отказался тот. — И так во рту сухо.
Подумалось, что от такого отказа какой–нибудь нервный лингвист вполне мог бы загреметь на больничный.
— А я возьму, — Рой, который тоже с гораздо большим удовольствием освежился бы, великодушно пожертвовал собственными интересами в пользу напарника.
— Я ценю, — отозвался тот, мысленно облизываясь.
— ОХ!!! — вырвалось у всех троих.
Грузовичок бодро пересек невидимую линию периметра естественной природной защиты, еще немного проехал вперед и встал. По нервным окончаниям Роя словно прошлись невидимой наждачкой. Ерик с трудом сохранил принятую прямоугольную форму, а Николай озадаченно заоглядывался:
— Ты тоже видел? — спросил он Роя.
— Что? — делая вид, что всего–навсего откашливается после того как поперхнулся печенюшкой, якобы не понял Рой.
— Зарница полыхнула. Прямо посреди ясного неба, — озадаченно протянул Николай. — Аккурат в кабину метила!