Рою вдруг представилось, что остановиться они могли чуть раньше — прямо на линии — и запоздало облился потом. Из–под сиденья негромко бранился Ерик, маскируя болезненное повизгивание.
— Держись, — Рой зажмурился, пользуясь тем что Николай высунулся из кабины на предмет проверки последствий предполагаемого прямого попадания молнии, и принялся тянуть на себя Ериковскую боль. У напарника такие вещи проходили совершенно естественно, а вот Рою манипуляция давалась с трудом.
— Сам справлюсь! Перестань, — сообразив, видимо, чем он занимается, возмутился тот.
Похоже, отпустило. Рой очень постарался не кривиться, когда Николай сел обратно и озадаченно развел руками:
— Ну, дела, — крякнув от избытка чувств, протянул он. — Полыхнуло, как перед дождем. Да так близко, главное! Первый раз такое вижу.
— Статическое электричество, — предположил Рой, стряхивая с костюма крошки.
Плохо пережеванное печенье растопырилось на полпути к желудку, и оставалось только надеяться, что не преувеличила тетя Нора, и хоть что–то полезное из ее угощения все–таки получится.
Обещанного прилива бодрости пока как–то не чувствовалось. Только навалившаяся после пережитого приступа резкой боли безвольная усталость.
— Ну и зачем? — не пожелал успокаиваться Ерик. — Это ты у нас неженка, а я бы и потерпеть мог.
— Это вместо благодарности, — мысленно усмехнулся Рой. — Пожалуйста.
Ерик недовольно промолчал.
— Скорее всего, — согласился с предложенной версией Николай, вновь заводя свою колымагу. — А знатно полыхнуло, а? Жаль, ты не заметил, занятное, все–таки явление.
С быстрой и цензурной реакцией — такой, чтобы сомнений не вызывала — Рой сразу не нашелся, поэтому промолчал. Рычать в ответ было бы странно; Николай же не знал, что их с Ериком чуть наизнанку не вывернуло.
Колеса грузовичка снова превратились из шестиугольных в треугольные, а там и местная гордость подплыла — пятиэтажка, с которой Рой уже почти сроднился.
ГЛАВА 27. О свекольнике с лебедой или как хорошо возвращаться, когда тебя ждут
— Приехали, — объявил Николай. И пока Рой прикидывал, есть ли шансы незамеченным проскользнуть в свою ведомственную тридцать третью, дверь парадной оглушительно хлопнула.
Неуемный вихрь в лице счастливой Марь Филипповны немедленно пронесся к кабине, толкая перед собой тонны безграничной радости по поводу удачного возвращения дорогого инспектора.
— Приехали! Свекольничек! — задыхаясь, выдала она. За спиной удивительной боевой женщины басовито гавкнуло. Похоже, у вечно дрыхнущего шарикобобика все–таки сдали нервы от мощного выброса спрессованных ощущений. — Я! Крошила! В окошко! Глядела! — выкрикивала Марь Филипповна, то подпрыгивая, чтобы заглянуть к Рою в кабину, то дергая ручку несдающейся дверцы. — Дождалась! Радость–то какая! Успели! Жара еще не спала!
Да уж, просто полное счастье — вернуться хорошо прожаренными, чтобы охладиться любовно приготовленным неведомым блюдом под названием «свекольничек». То есть, встреча по вечернему холодку такого ликования, очевидно, не вызвала бы.
Чувствуя, что еще немного, и его начнут выковыривать прямо через открытое окно, Рой открыл дверцу кабины и полез наружу. Николай предусмотрительно остался сидеть на месте, сделав вид, что очень занят перекладыванием пакетов.
— Все готово, на столе уже стоит, только из холодильничка достать, — противореча сама себе, радовалась Марь Филипповна. — Выходите, выходите, тут недалеко уже, — причитала она, поддерживая его под локоть как калеку какого–нибудь, или пострадавшего после жуткой аварии. — Только до подъезда, а там уже по лесенке, и домой!
— К столу, — кисло закончил Рой, опасаясь, что с Марь Филипповны станется на руках его отнести.
— Шоколад, — громким шепотом подсказал Николай, не отвлекаясь от своего занятия.
— Да, точно, — Рой выдернул из–под сидения враз растерявшего все недовольство Ерика и прихватил две из подаренных тетей Норой плитки. — Это вам, — сообщил он уже на ходу.
Марь Филипповна, похоже, даже не расслышала — вцепилась обеими пухленькими ручками в рукав пиджака и поволокла за собой.
Говорят, что муравьи — одни из самых сильных животных на планете. Мол, каждый способен поднять тяжесть, в несколько раз превышающую собственный вес.
До Марь Филипповны им явно было очень далеко — Рой взлетел по лестнице, почти не касаясь ногами ступеней. Воткнулся носом в дверь ведомственной тридцать третьей, и только приготовился упасть хоть куда–нибудь, да хоть на кухонный табурет, чтобы перевести дыхание, как печенье тети Норы мощно заявило о себе.