Обещанный прилив бодрости прокатился по венам взрывной волной.
Ерик, в полной мере насладившийся отголосками, с энтузиазмом пошевелился:
— Свекольничек? — сварливо переспросил он, отчетливо дав понять, что все еще не простил бестактного вмешательства в личную боевую жизнь. — Будет тебе сейчас свекольничек. По полной программе.
— А я тут, ой, — окончательно задохнулась после пробега по лестнице Марь Филипповна, — ох! Квартирку–то заново убрала, занавесочки тоже перевесила, — мощный толчок отправил вежливо остановившегося, чтобы прислушаться, Роя прямиком в коридор. — Вон, сами посмотрите, плотненькие, ни одного лучика солнечного не пропустят, когда почивать ляжете. И ванную помыла, чтобы перед людями не стыдно было, хотите, плескайтесь себе, сколько угодно. Зеркало тоже в порядок привела, а то оно все в брызгах зубной пасты, как оспой переболевшее. Газеткой оттерла, а сначала мыльцем с нашатырем, самое милое дело.
Подбодренный волшебным печеньем Рой послушно сиганул в комнату, полюбоваться на плотные новые занавески, а затем в ванную — оценить блеск и чистоту. Найти остатки газетки он даже не рассчитывал.
— Красота какая! — искренне восхитился он.
И по старой военной привычке собрался провести пальцем, чтобы показать, что нигде ни пылинки, ни соринки не наблюдается.
— Руки! — в лучших традициях штабного приспешника рявкнула Марь Филипповна. — Руки мойте, говорю, — тут же ласково пропела она, — и за стол, у меня готово уже все, разогрето даже, то есть, остужено до нужной температуры, в смысле.
Рой от окрика едва не выронивший Ерика–дипломат, с трудом удержался от инстинктивного «Есть!»:
— Что, даже не попробуешь? — спросил он все еще дующегося напарника, поставив его рядом на пол и пихнув руки под струю заботливо пущенную лично Марь Филипповной.
Мелькнуло подозрение, что дело не в заботе, а в нежелании подпускать грязные с дороги инспекторские пальцы к недавно отмытым вентилям.
— Нет уж, сам давай, мне и печенья хватило, — с горьким достоинством отказался Ерик.
— Ну прости! — от души извинился Рой. — Ты у меня самый–самый выносливый, — подхалимски сообщил он. — У меня просто нервы сдали, вот и полез.
— Я тебе не подмога какая–нибудь, а равноценная боевая единица, — отрезал тот и схлопнул канал связи до предельно допустимого.
— Знаю, — не сдался Рой.
Впустую, естественно. Когда на напарника находило, он мог очень долго дуться — иногда аж целых полчаса.
— Ну хватит уже, вытирайте, — не подозревая о развернувшейся под ее носом трагедии, поторопила Марь Филипповна, — я вам и полотенчико новое повесила, мало ли кто вчера об него руки тер. Понимаю, что поездка долгая выдалась, испачкались, наверное, сильно, но сколько же уже мылить можно, так вообще весь смылитесь. Проходите, проходите, — не переставая по обыкновению комментировать каждое — свое и Роя телодвижение — она шустро прокатилась вперед, на кухню: — Тубареточку берите, садитесь, вот сюда, сюда!
На столе уже стояла угрожающих размеров керамическая миска, глубокого красно–коричневого оттенка, не позволяющего толком догадаться о настоящем цвете предложенного угощения. Насколько Рой мог догадываться, изначальный оттенок жидкого варева задумывался как бордово–фиолетовый.
В общем–то, логично, учитывая, что, судя по названию, в состав блюда входила свекла.
Борщ — вспомнились слова инструктора — питательный суп из свеклы и овощей, обычно готовящийся на мясном бульоне.
Другими словами — жидкий горячий винегрет, с мясом вместо огурцов. В сомнения вводил тот факт, что Марь Филипповна настаивала на низкой температуре блюда.
— Ложечка, — эхом откликнулась удивительная боевая женщина. — Ложечку берите, — как и вчера, она села напротив и подперла ладонью щеку, приготовившись наслаждаться картиной.
Зная, что помощи ждать неоткуда, Рой решительно взял предложенное, и с места в карьер принялся наворачивать. В конце концов, окажись супчик отравленным, Ерик его точно предупредил бы, несмотря на все обиды.
И снова Марь Филипповна сумела поразить его кулинарными способностями. Про удручающую жару Рой, зарядившись подаренной печенькой, попросту забыл, но теперь, из–за потрясающе приятного контраста очень даже вспомнил. Варево — или скорее сказать, крошево — разливалось внутри невыразимо приятной прохладой. Вкусовые качества ощущались не то чтобы райскими; Рой к овощам, а тем более, к траве относился спокойно, вегетарианством не особенно увлекался, но тоже вполне приличными.
— Добавочки? — едва дождавшись, когда ложка чиркнет по дну, подскочила Марь Филипповна. — У меня тут еще много, в холодильничке–то у вас. Стояло, инспектора дорогого дожидалось, прохлаждалось–промораживалось. Я ведь свекольничек–то тоже по своему рецепту делаю, еще на свадьбе на одной у родственников полученном, — взялась хвастаться она, ловко управляясь с посудой. — Вы такого нигде не попробуете, только у нас, у Захаровых, — Рой осоловело покивал. Удивительно, но даже бодрящее печенье потихоньку отступало перед прохладным блюдом, вроде бы легким, а на поверку чересчур сытным оказавшимся. Интересно, что Марь Филипповна туда добавила? — Весь секрет, — словно отвечая на мысленный вопрос, продолжила та, — не в свекле даже, ее любой может правильно сварить и нарезать, и не в приправах тоже.