Ерик в кармане разогнался было свистнуть ультразвуком, но Рой ментально погрозил ему пальцем, и фамильяр, поразмыслив, передумал.
— Магазинов у нас здесь пять, — принялась вводить инспектора в курс дела Марь Филипповна. — Три продуктовых, промтоварный и галантерея. Из обслуживания есть еще почта, а из прочих ведомственных заведений — больница, школа, музыкальная школа и два детских сада. Школы вы, наверное, не будете инспектировать, лето ведь, все в отпуска разъехались. Но если пожелаете, все ключи у завхоза оставлены. А в больницу загляните обязательно, у нас там водные процедуры по квоте делают, для организма польза уникальная. Дом Культуры, опять же имеется, круглогодично работает, там по четвергам и воскресеньям взрослые сеансы идут, по субботам и воскресеньям детское кино привозят, также дискотеки устраиваются, ну и все праздники мы тоже там обязательно культмассовыми мероприятиями отмечаем. Еще из общественных мест у нас летняя бочка с квасом и тир рядышком. Ну, завод, конечно, на котором все работают, но вы ведь туда не пойдете, наверное, оттуда только–только проверка уехала, ничего не нашли, то есть, я хотела сказать, благодарность дирекции объявили.
Вполуха слушая Марь Филипповну, кивая и соглашаясь со всем сказанным, Рой любовался окрестностями, прикидывая одновременно наилучшие места для засад и укрытий, и не находя ровным ничего.
Будто кто–то большой и сильный посмотрел когда–то на залитый солнцем поселок, согрелся душой — или что там ее у этого большого заменяло — и решил устроить образцово–показательный полигон на тему правильной обороны от беды.
С восточной стороны, прямо как по писаному, тянулся пустырь с чертополохом и редкими вкраплениями лебеды. Причем, ровно в пропорции, требовавшейся для отражения любой магической атаки.
Рой эту пропорцию всеми фибрами ощущал — чистейшая, как местный аналог самодельной граппы.
На юге обосновалось пересечение пяти дорог — сам засек, сразу по прибытии в кусты. Пятую, кстати, совсем недавно протоптали, год или два, не больше: трава еще даже кое–где пыталась пробиться.
По западному краю проходило водное пространство, Рой еще не понял, что за вода — проточная или родниковая. Но так фонить могло только незастоявшееся природное аждвао в больших количествах.
Ну а на северной границе гордыми стражами стояли заводские трубы, целых шесть штук — две поменьше, четыре побольше — в точности повторяя расположение основных точек классической ловушки.
Короче, собственными глазами не видел бы, ни за что не поверил, что такое само собой организоваться может.
И вот в этом вот райском месте — серый участок. Прямо насмешка над прекрасным шедевром.
Рой даже что–то вроде обиды на невыявленного интеллигента почувствовал. Жить ему, понимаете ли, опостылело. Смысл он, видите ли, посреди всей этой красоты, потерял. В лимб бы его, такого тонко чувствующего, на пару деньков отправить, чтобы посмотрел, как на самом деле хреново бывает. Небось сразу бы и жить захотелось, и цель какая–никакая образовалась бы.
Недоумение, тонкой струйкой потекшее из кармана, подействовало как стакан воды в лицо. Рой дернул головой и сквозь костюмную ткань осторожно погладил Ерика. Ну не прав был, не прав. Всякое в жизни случается. Заболевают ведь не по собственной прихоти, а от износа организма или заражений с отравлениями.
Так и с носителями — хуже всех тем, кто искренне считал, что должен что–то делать, раз ему дано больше, чем другим. А когда выясняется, что другим, в общем–то, и так хорошо, начинаются недопонимания с хандрой.
Кстати, теперь понятно, почему здесь так мало серости для хронопласта протяженностью плюс–минус пятнадцать лет: участок оказался со всех сторон защитой обложен, так что не придет никто на освободившееся святое место. По всей очевидности, долго еще не придет — защиты тут на десятилетия хватит.
Если, конечно, заводские трубы не взорвут, родники не закопают и поле с лебедой какими–нибудь гербицидами облагораживать не начнут.
— Дальше я вас по парку проведу, он у нас дикий, по лучшим образцам Гондураса, — продолжала разливаться соловьем добровольная помощница управдома, а теперь еще и Роя по совместительству. — Скульптор из города, когда приезжал бюст реставрировать, так и сказал: дикий у вас парк, Марь Филипповна, таких уже даже в Гондурасе не найти. За парком общественное футбольное поле; правда, сетку с ворот сняли, браконьеры несчастные, то есть, тоже для реставрации сняли, вы не подумайте чего, починят и назад повесят, как сезон закончится. А сами ворота стоят. Алкаши–то наши как узнали, что их на цветной металл сдать можно, так выкапывать пришли. А мы их там с участковым Мормышкиным и заводской футбольной командой уже в засаде ждали, — Марь Филипповна гордо выпятила на ходу грудь и попыталась подбочениться. — В общем, раскаялись, больше не будут, — прозаически закончила она.