Рой попытался сдержать улыбку, но не смог — пришлось отвернуться и сделать вид, что закашлялся. По–умному, написать бы сейчас докладную, мол, так и так, на обследованном участке в выделенном хронопласте подвижек в серости не наблюдается. Прогноз положительный, ввиду неминуемой кончины носителя от старости. Выявлять его считаю нецелесообразным, так как… и описать всю выделенную природой защиту. Баллы, вместе с поощрением от начальства за мгновенно выполненное задание, считай, уже в кармане. Все так делают.
— Скажите, а где у вас тут отдыхают? — магазины Рою инспектировать решительно расхотелось.
В самом деле, ну какая разница — девяностые сейчас, или восьмидесятые, если для работы это больше не имеет значения. Да хоть нулевые. Интеллигенция вся в одном месте собрана, Марь Филипповна, даже без дополнительной обработки со всеми перезнакомит дня за два, в крайнем случае, за три.
Ерик ехидно хихикнул сквозь сладкую дрему. Знал, поганец, что не позволит Рою совесть тупо отписаться деревянно–яблочным докладом и оставить носителя, пусть и безвредного формально, портить жизнь себе и людям.
— Так в парке и отдыхают, — обескураженно протянула Марь Филипповна. — Ну, дома еще, перед телевизором. Дети в сквер ходят, на качели, у нас их три, с качелями. Одни большие, две штуки, одни средние, для подростков, и одни, то есть, тоже двое, для малышей. Там еще горка такая, в виде слоника, каменная, ее к нам камазом везли, из области, — все больше увлекаясь, поведала она.
— Да нет, — к месту ввернул Рой противоречивый фразеологизм, подцепленный у шефа, — я не про культурный отдых, я про другие развлечения. Про летние, в смысле. Купаются у вас где? Пляж есть? — не дожидаясь, пока шокированную Марь Филипповну хватит удар после общения с собственным воображением, уточнил он.
— Конечно! Конечно, есть, — мгновенно справившись с лицом, просияла Марь Филипповна. — Вот магазин наш, пришли уже, Раечка, встречай!
Белогривая, чернобровая и красногубая Раечка, слегка потрепанная жизнью, зато в белоснежной наколке и хрустящем от чистоты халате, вымученно улыбнулась дорогому гостю и, почти незаметно корчась от жадности, радушно повела рукой вверх и влево в сторону полок:
— Здравствуйте, выбирайте, пожалуйста.
Рой равнодушно пробежал глазами по нехитрому ассортименту — крупы; несколько видов по–разному изувеченных спагетти; соль, сахар, консервы. Восьмидесятые, по всей видимости. Непонятно только, с чего же так корежит Раечку.
В смысле, оно, конечно, хорошо, что корежит — сразу видно, есть у человека смысл в жизни, пусть и эгоистичный. Зато искренний.
— И вот тут, на витрине посмотрите, — Раечка повела другой рукой, указывая теперь вниз и направо.
Молоко, кефир, сметана, сыр, колбаса трех видов, и еще что–то копченое, классификации не поддающееся.
Точно, восьмидесятые.
— Что брать будете? — на лице чем дальше, тем больше нервничающей Раечки рисовался совсем уж нечеловеческий оскал.
Рой отреагировал инстинктивно: проколол естественную защиту, отмотал на три минуты назад — вряд ли они пробыли здесь больше — и вчитался в бурный поток мыслей продавщицы. Выяснилось, что никто его не раскрыл, и нападать не собирался. Просто Раечка очень нервничала из–за того, что инспектор не бросается с горящими глазами на крупу со странным названием «гречка» и не стремится набить карманы консервами с еще более странным названием «шпроты». На копченую колбасу и неидентифицируемое нечто с совсем уж непроизносимым наименованием вообще внимания не обратил, а она не для того сразу после звонка Марь Филипповны в магазин побежала, дефицит на полки выкладывать, чтобы кто–нибудь сюда случайно зашел и что–нибудь прямо с прилавка накупил.
— Видите, как хорошо у нас снабжение работает, — гордо объявила Марь Филипповна, — не то, что у других, одна баклажанная икра на прилавках.
Девяностые — прибило Роя.
Оставалось правильно подобрать купюры, выданные под роспись в штабе, совершить какую–нибудь небольшую покупку — и смело поздравлять себя с боевым крещением.