Как бы ни хотелось опальному боевому поскорее вернуться в строй.
Почувствовав намек на упаднические настроения, Ерик, для надежности, последний раз подпрыгнул, а затем ментально вздохнул и согласился — просто на всякий случай, из любопытства — исследовать неблагонадежное озерцо. Вдруг, и правда, что–нибудь интересное отыщется, вроде давно забытого и надежно обезвреженного клада. За это ведь тоже как–то поощрить могут?
Рой усмехнулся. Вот ведь странное качество добросовестность. С одной стороны, хорошо, а с другой — совсем даже не очень. В заварухах всяких жизнь спасает, и не только себе, любимому. Зато при нормальном существовании жить спокойно не дает.
Стоило Рою начать удаляться, обогнув первое озеро, как на «мальчишеском» пляже обнаружилось шевеление.
Кто–то в ярко–красных спортивных шортах, загорелый и не по–детски мускулистый, с пшеничной копной вьющихся волос и зычным голосом, громко скомандовал:
— В воду! До бревна — и обратно! Кто первым выйдет на берег, станет подающим!
Прищурившись против солнца, Рой пронаблюдал, как вопящая стайка мальчишек, поднимая кучи брызг, с визгом и хохотом вбегает в воду. Кто с нырка, кто с разбега — плывут к бревну, спокойно дрейфующему примерно посередине озера. Мальчишек насчитывалось человек шесть или семь, а шума и энтузиазма от них выделялось, как с рабочего батальона, вознамерившегося штурмовать гнездо подводных прядильщиц.
— Да–вай! Да–вай! — надрывался оставшийся на берегу парень.
С противоположного берега полетели первые слабые отголоски острой незаинтересованности. Кучка девчонок, до сих пор спокойно изнемогавшая под присмотром парочки клонов Марь Филипповны, внезапно принялась делиться кремом для загара, коктейлями и глянцевыми журналами.
Точнее, учитывая поправку на местность, время и возраст, скорее, семечками, газировкой и впечатлениями. И все это — пристально не–глядя в сторону плывущих на штурм бревна мальчишек.
Спортсмен в красных шортах резко вскинул обе загорелые руки, подбадривая выделившихся лидеров.
Из кармана донеслось настойчивое напоминание о том, что даже для вечных выворачивание шеи на сто восемьдесят градусов даром не проходит.
Легкий порыв ветра кинул в лицо пригоршню аромата теплой воды, настоянной на кувшинках.
Рой рассмеялся, сделал еще шаг и обнаружил, что дорожка резко понеслась под уклон, прямо в заросли наползающей на берег осоки с камышами. Да так и скатился по ней, посмеиваясь и бодро перебирая безнадежно запыленными ботинками.
Внизу дорожка разделялась на несколько тропок, ведущих, видимо, каждая к своим мосткам. Рой подумал, и решил, что чем дальше зайдет, тем надежнее спрячется. Если уж местные мужики умудряются под пугал маскироваться, то одна из местных вездесущих бабулек с зоркими глазами вполне способна прикинуться в камышах старой ветошью. Ерик у него, конечно, умница, но невидимый плюх в воду с брызгами кого хочешь насторожит. А там и до сплетен, и до вил в бок недалеко. Поэтому лучше в самую середину зарыться — в целях конспирации.
Умница Ерик откровенно изнемогал, из последних сил держа форму. Рой его даже из кармана достал, чтобы близость вожделенной воды продемонстрировать. Так и шел по тропке — уже не пыльной, а все больше с каждым шагом отсыревавшей прямо под ногами — проламываясь сквозь обнаглевшую осоку, вымахавшую выше человеческого роста.
Со стороны посмотреть — настоящий инспектор с ручкой наготове. И пиджак через плечо перекинут.
— Ты что ж такое делаешь, гад? — неожиданно взвыло из камышей голосом гарпии, почуявшей близкую добычу.
Рой инстинктивно ушел влево, где осока росла гуще, вытянулся в боевую позицию, на ходу укрепляя защиту и раскидывая сеть.
— Ты зачем этой твари наш улов скармливаешь?! — еще громче завопило с вероятной точки дислокации противника.
В ботинке противно хлюпнуло. Ерик, от неожиданности не придумавший ничего лучше, как обернуться вокруг ладони лазерным кастетом, шустро собрался обратно в ручку и сделал вид, что так и был.
— Так я кошечку хотел подкормить…
Фасеточные глаза наспех рекрутированной стрекозы отразили многократно умноженное и причудливо разбитое на манер пчелиных сот изображение деревянных мостков. Точь–в–точь, как представлялось, обломанных и занозистых, на которых разворачивалась эпическая битва мнений.