— У нас как–то ночью дождик выдался, так я наутро после ужина со знакомством к проверяющему–то наведалась, — Марь Филипповна осторожно принялась сгружать принесенное на все горизонтальные поверхности, нашедшиеся на кухне. Чем легче ей становилось, тем быстрее текла речь, и тем шустрее она действовала. — Рассольчика занести, на случай если больше ничего подлечиться не осталось. Так вот чуть не пришлось обратно–то идти, вместе с рассольчиком, скорую вызывать. Такой дождичек шел, так хорошо проверяющий спал, что наутро ничего не помнил — ни меня, ни себя. Пришлось порожек рассольчиком поливать, на запах выманивать, а потом еще по соседям бегать, за добавкой лекарственной, чтобы память прояснить. У завхоза–то правила строгие, добавки нипочем не дал бы, даже на лечение, а у меня, как на грех, все лечебное закончилось. Вот! — торжественно объявила она, предъявив Рою кухню, превратившуюся ее стараниями в филиал ист–буфета.
По самым скромным прикидкам, вшестером, включая заявленного ребенка, здесь можно было бы безбедно пережить недельную осаду. А если квоты ввести, то и на две на три растянуть.
— Потрясающе, — честно ответил слегка дезориентированный Рой. — От запаха прямо сейчас можно в кому впасть, — добавил он прежде, чем сообразил, что последняя мысль принадлежит Ерику, свалившему от развоевавшегося завхоза-Николая на кухню и там безуспешно пытающегося найти хотя бы струйку воздуха, не несущую отголосков запаха магазинного молока.
Вот бедняга. Это как отравиться чем–нибудь или переесть до полной непереносимости — потом даже молекулы продукта хватает, чтобы снова почувствовать себя не в своей тарелке. А уж на свежие дрожжи всё совсем плохо делается. Теперь понятно, почему ехидные комментарии прекратились.
— Уходи оттуда, — приказал Рой не вовремя зациклившемуся на служебном долге напарнику. Одновременно стараясь изобразить для Марь Филипповны, как прекрасно то, что он видит и нюхает.
Под Ериковский аккомпанемент выходило не очень, но боевая женщина, к счастью, немного отвлеклась на перестановку слагаемых. Сумма, то есть, ароматы, как и положено, от этого не менялись; покидать боевой пост Ерик не торопился. Мотивировал тем, что не может, не раскрыв легенды, исчезнуть неизвестно куда. А абсолютно бесценные сотрудники таких провалов допустить никак не могут.
— Это человек, — напомнил ему Рой. — Подумает, что ты просто очень хорошо спрятался. Потом, когда он в комнате закончит, вернешься под кровать и там обоснуешься.
Не зря же некоторые люди, приносящие в дом подобранных зверюшек, потом никак не могут понять, где же таилась животина, вылезшая на запах еды на третий день после внедрения в семью. Особенно для кошек такие вещи характерны. Хотя для маленьких собачек тоже.
Ерик мгновение поколебался между чувством долга и желанием жить, затем попробовал глотнуть воздуха, чихнул, поспешно свернулся в какую–то микроскопическую козявку и поковылял на выход.
— Смотри, чтобы тебя не подмели в запале, — покачал головой Рой.
Ерик сообщил, что ему уже все равно — даже запах пыльной тряпки лучше, чем то, в чем он сейчас пытается не задохнуться.
— А теперь идите! Идите, погуляйте, — неожиданно скомандовала Марь Филипповна. — Я тут пока все приберу, чтобы было, куда гостей пригласить, и мне чтобы краснеть не пришлось, что плохо инспектора обихаживаю, за стол с неглаженой скатертью усаживаю, из немытых рюмок пить заставляю и с грязных тарелок потчую.
Рой начал подозревать начало эпидемии. В самом деле, сначала завхозу-Николаю срочно потребовалось прибраться в квартире, затем Марь Филипповне, причем, не у себя, а в ведомственной тридцать третьей. Кто следующий?
— А может, не надо уборки? — осторожно попробовал он.
— Надо, Рой Петрович, надо, — Марь Филипповна приняла непреклонный вид и принялась теснить Роя к выходу. — Только дипломатик–то свой с собой возьмите, не забудьте, я женщина чуткая, все понимаю. Нельзя документики в квартире с посторонними оставлять, пусть даже с такими надежными и проверенными, как я. Вот прямо сейчас в комнату идите и возьмите, чтобы подозрений никаких потом не возникло, прямо при мне берите и идите. Погуляйте, погодка–то вон какая хорошая, солнышко выглянуло, птички поют. Вам после сна непременно прогуляться нужно, аппетит нагулять.
— Да в порядке у меня все с аппетитом, — плохо понимая, откуда взять несуществующий дипломат, возразил Рой.